Патриция Райс - Дьявольски красив
— Твое будущее теперь и мое тоже, — напомнила она ему и себе. — Я кровно заинтересована в том, чтобы не дать тебе стать пушечным мясом. Если же ты хочешь получить должность при Уэллсли, к этим людям прислушивается сам принц, и достаточно одного их слова, чтобы ты ее получил.
Плащ Блейка потерся о ее руку, когда он пропустил волосы сквозь пальцы. У Джослин возникло желание пригладить эти густые локоны, но она стиснула руки в кулаки и устояла. Ей нравятся прикосновения куда больше, чем следовало бы.
— Я ценю твою заботу, — отозвался он без малейших ноток признательности в голосе. — Но я предпочитаю не просить об одолжениях и определенно не желаю, чтобы моя жена суетилась вокруг меня. Я заслужу положение своими знаниями и способностями, а не с помощью людей, которых знаю.
— Я знаю людей, всяких разных людей, и влиятельных, и нет. Это в моей компетенции. — Он, в конце концов, все–таки рассердил ее. — Не пренебрегай моими знаниями, а я буду уважать твои, какими бы они ни были. Уверена, твоя доблесть не только в том, чтобы драться на дуэлях.
Он откинулся на спинку сиденья и прикрыл глаза.
— Давай будем уважать друг друга.
— Ты меня не уважаешь, — запальчиво возразила она, — так что не притворяйся. Ты видишь во мне не более чем банковский счет, который временно пуст.
Она не знала, что на нее нашло, что заставило ее заговорить так прямо и дерзко. Она чувствовала, как его гневный взгляд обжигает ей волосы. Джослин подозревала, что его гнев вызван больше этими… флюидами между ними, чем ее словами. Она сомневалась в том, что может сказать нечто такое, что нарушит железное самообладание Блейка, но ощущала жар страсти, которую он сдерживает в себе. Она знала, что может выпустить на волю эти желания, если захочет.
Не слишком хорошая идея.
— Не знаю, каких мужчин ты знала до сих пор, но не считай меня идиотом, — сказал он. — Ты красивая желанная женщина, способная вскружить мужчине голову одним только взмахом ресниц, но это не значит, что тебе известно, каковы желания и потребности герцогов и политиков. И я отказываюсь использовать твои уловки как средство достижения того, чего хочу я. Мы заключили сделку, и ты ее нарушила. Не представляю, как мы можем ее пересмотреть.
Джослин скрестила руки, кипя от негодования. Еще никто никогда не отказывался от ее женских чар и не намекал, что они могут в некотором роде быть… неэтичными. Что за чепуха! Такова уж человеческая природа. Она знает, что не столько красива, сколько примечательна. И все ее платья, прически и флирт напропалую — все задумано для достижения этого эффекта.
— Ты ошибаешься, — заявила она. — Да, у мужчин есть сила и власть, которых нет у меня. И я не вижу ничего плохого в том, чтобы использовать то, что есть у меня, чтобы достичь того, чего хочу. То же самое делаешь ты, только вообразил, что твой хваленый ум предпочтительнее моих уловок. Это не так. Ты явно потратил не один год, пытаясь получить офицерский чин, но не сумел. Если ты объяснишь, почему так стремишься стать пушечным мясом, тогда, держу пари, я смогу устроить через одного из друзей отца, чтобы тебя отправили па войну.
Последнее она сказала с сарказмом.
— Я не хочу становиться пушечным мясом, — возразил Блейк. — Я предпочел бы оставаться целым и невредимым. Я просто хочу получить доступ к французским кодам, чтобы расшифровать их. В этом деле я лучше многих и, несмотря на тупость и бестолковость чиновников военного ведомства, уверен, что войну можно выиграть или проиграть благодаря способности англичан быть в курсе того, что французы собираются предпринять дальше.
— И ты можешь заниматься этим только как член штаба Уэллсли? — поинтересовалась Джослин, не вполне понимая, как делаются подобные дела, но обрадовалась, что он готов обсуждать их с ней. — Если все, чего ты хочешь, это расшифровать код, почему бы не делать это в своем кабинете?
Она спокойно встретила его сердитый взгляд, и, в конце концов, он смягчился и попробовал объяснить:
— Министерство внутренних дел расшифровывает коды, найденные в дипломатической почте и тому подобном. Они специалисты своего дела. Я им не нужен. Но французы далеко впереди нас в военно–полевой связи и шпионаже. Они уже много лет используют семафорные вышки на суше, в то время как Уайтхолл не видит необходимости последовать их примеру. Когда я был в Португалии, люди Уэллсли завладели одним сложным французским шифром, который никто в его штабе, в том числе и я, не смог расшифровать. С тех пор я использую его в качестве образца новейшей формы криптологии, для которой мне нужна машина.
— Шифровальное колесо, — поощрительно подхватила она, как будто знала, что это такое.
— Я изложил теорию Уэллсли, и он согласен, но наше военное ведомство застряло в феодальных временах. Они отказываются даже думать о современных штуках вроде шифровального колеса Джефферсона для связи в службе разведки. Они дошли до того, что до сих пор сообщают врагу о передвижениях войск, объявляя дату отплытия боевых судов. Если я хочу найти ключ, с помощью которого смогу запустить колесо, мне нужно больше донесений вроде того, что было перехвачено в Португалии. Уэллсли более прогрессивно мыслящий человек, чем эти старые чучела в военном министерстве, до которых еще не дошло, что это больше не джентльменская война. Французы обезглавили всех своих джентльменов. Мы воюем против сброда, который дерется зубами и когтями. Эти шифры — ключ к победе.
— Спасибо, что объяснил мне это, — чопорно проговорила Джослин, понимая, что он говорил больше от расстройства, чем с верой, что она может помочь. — Большинство мужчин не стали бы утруждаться, и я ценю твое терпение.
Он с подозрением посмотрел на нее.
— Я не знаю, как обращаться с тобой по–другому, поскольку ты не мужчина.
Джослин рассмешила мысль, что с ней обращаются как с мужчиной.
— Это неправда, разумеется, если только ты не имеешь привычки целовать мужчин.
От этих глупых слов он, казалось, немного расслабился.
— Едва ли. Хотя, если подумать, раз уж в ближайшее время поездка на континент мне не светит, существуют и другие способы занять свое время. Должно же наличие жены иметь какую–то пользу, — сказал он так многозначительно, что она затрепетала.
— Это дает тебе крышу над головой, конюшню для твоей лошади и нормальную еду три раза в день, — парировала она, прекрасно понимая, куда забрели его мысли.
Ее бросило в жар от сознания, что он по–прежнему интересуется ею в этом смысле.
— Недолго у нас будет еда три раза в день, если нет денег, — напомнил он ей.
Он не обнял ее и не привлек к себе, чему Джослин была рада. Очень трудно сидеть так близко к мужчине, который пробуждает в ней желание, как никакой другой, и устоять перед ним. И все же она не возражала, когда он взял ее руку в перчатке и начал рассеянно рисовать пальцами круги на тыльной стороне ладони. Ей требовалась эта связь, чтобы сосредоточить мысли на чем–то ином, кроме поцелуев.
