Сильвия Холлидей - Как утреннее солнце
– Да, черт побери, я же не мог ни изменить, ни зачеркнуть свое прошлое, когда приехал к вам. Но я старался жить честно, как только мог. Так честно я никогда еще не жил.
– Честно? – Губы ее презрительно изогнулись. – Это когда ты лгал мне при каждом удобном случае? Твои перебитые ноги, и эта сказка про Балтимор, про то, как ты ехал в коляске с отцом. Есть во всем этом хотя бы одно слово правды?
– Я жил в Балтиморе какое-то время. Действительно играл на пианино в одном борделе. Там я и выучил песни мистера Фостера. Я жил во многих борделях.
У Келли перехватило дыхание. Она закрыла ухо свободной рукой.
– Не хочу ничего об этом слышать! Джейс подошел к ней, схватил за плечи.
– Ты же не хочешь лжи! Тогда послушай правду.
– И в чем же она, твоя, правда? В том, что ты готов пойти на все ради денег?
– Тебе когда-нибудь в жизни приходилось голодать? Дрожать от холода? Чувствовать себя одиноким, как пес? Когда постепенно начинаешь понимать, что, если ты сам о себе не позаботишься, никто другой за тебя этого не сделает.
– И этим ты оправдываешь все, что ты сделал? Ты втерся в доверие ко всем членам семьи Саутгейт, сладкими речами втянул меня в этот фальшивый брак для того, чтобы заполучить папин магазин!
Джейс сильнее сжал ее плечи.
– Я никогда не считал наш брак фальшивым. Кэл, ты самое лучшее, что есть в моей жизни. Вот это и есть правда. Я хочу, чтобы ты простила меня. Мне необходимо твое прощение.
– Ты не дождешься от меня ничего, кроме презрения! До самой смерти!
– Черт бы побрал твою проклятую гордость и упрямство! Что такое во мне ты не можешь простить? Что вызывает в тебе такую ненависть?
– Я тебе поверила!
Теперь мысль об этом вызывала лишь чувство невыносимого унижения и отвращения к самой себе. «Сколько раз я стояла перед ним нагая, поверяла ему свои самые сокровенные секреты, отдавала свое горящее желанием тело. А сегодня ночью собиралась признаться ему в любви!»
– Тебе случалось хоть кому-нибудь довериться, за всю твою даром потраченную жизнь?
Он цинично усмехнулся:
– Только один раз. В Белл-Айл. Это тюрьма недалеко от Ричмонда. Настоящий ад на земле. Солдаты-повстанцы ненавидели всех нас, янки, с такой силой, что эта ненависть, казалось, носилась в воздухе вместе со всеми другими запахами, которыми провоняла тюрьма. Мы разработали план побега – целая группа пленных – через болота, окружавшие лагерь. Я рассказал об этом своему другу. Доверился ему. А он нас предал.
– Ах, значит, ты тоже узнал, что такое предательство! Тогда ты, наверное, сможешь хотя бы отчасти понять, что я сейчас чувствую.
В глазах его сверкнула ярость.
– Ах ты, маленькая ханжа! Умираешь от жалости к самой себе! Пострадала лишь твоя гордость! Тогда как в моем случае обманутое доверие стоило жизни шести хорошим людям. Повстанцы ждали с собаками наготове. Загнали нас обратно в болота, чтобы мы там увязли и подохли. А когда увидели, что я подыхать не собираюсь, разложили меня на помосте и перебили ноги железным ломиком. В назидание другим. И ты хочешь, чтобы после этого я еще кому-нибудь доверял?
Затаив дыхание от ужаса, она невольно посмотрела на его ноги. Он мрачно рассмеялся:
– Как видишь, я все-таки умудрился рассказать тебе правду кое о чем.
Ее раздирали сомнения. Душило отчаяние. Слезы подступали к горлу.
– Откуда мне знать, что это правда? Как я могу поверить, что в твоих речах есть хоть одно слово правды?
– Но я говорю тебе, это правда!
– А раньше ты говорил мне, что ты Хорэс Перкинс. Ты перевоплощался, обманывал, притворялся, чтобы я не увидела, какой ты на самом деле. Но даже и это было фальшью – Хорэс Перкинс, до неузнаваемости изменившийся после войны.
– Черт! – пробормотал он, доведенный до белого каления.
– Что, не нравится тонуть в болоте собственной лжи? Джейс сделал глубокий вдох, пытаясь успокоиться.
– Мы можем начать все сначала. Келли рванулась от него к двери.
– Я не хочу начинать сначала. Я вообще тебя не хочу!
Он стиснул зубы.
– У тебя нет выбора, радость моя. До тех пор, пока Большой Джим этого хочет, я остаюсь.
Келли готова была кричать от отчаяния. Она снова в ловушке, отец по – прежнему управляет ее жизнью. А Джейс… Его самоуверенность просто невыносима. Господи, снова оказаться в том положении, которого больше всего опасалась! Беспомощная, полностью подвластная мужчине.
– Я не твоя радость! – выдохнула она. «И я больше не хочу быть папиным Мышонком», – стучало в висках.
Взгляд ее упал на книгу, лежавшую на столике у двери. Не помня себя, Келли схватила ее, и что было сил запустила в Джейса. Промахнулась. Книга попала в кувшин с засохшими цветами. Осколки с грохотом посыпались на пол.
Он одним прыжком оказался рядом. Снова схватил ее за плечи.
– Ах ты, дьяволенок! Так, значит, хочешь играть? Келли вздрогнула при виде ярости, полыхавшей в его глазах, и рванулась изо всех сил.
– Отпусти меня! Ты не посмеешь…
Дверь со стуком распахнулась. На пороге стоял Большой Джим, уперев кулаки в бока.
– Что здесь происходит, ради всего святого? Я не думал, что вы будете так выяснять отношения. Вы своим шумом и мертвого разбудите.
Джейс опустил руки, отвернулся. На щеках от гнева играли желваки.
– Кажется, вы спасли свою дочь от хорошей трепки, сэр.
– Ну, нет, так люди не договариваются. – Большой Джим переводил гневный взгляд с одного на другую. Супруга стояли с каменными лицами. – Идите спать. Утром поговорим.
Все еще дрожа, Келли выпрямилась. Упрямо вздернула подбородок и обернулась к Джейсу.
– Я оставлю твою ночную рубашку и халат за дверью и постелю в комнате для гостей.
– Прекрасно, – холодно ответил Джейс.
– Не могу сказать, что я это одобряю, – проворчал Большой Джим и поморщился. – Не понимаю, почему вы не можете…
Он снова поморщился. Приложил руку к груди. Джейс поддержал его за локоть.
– Господи! В чем дело?
– Ничего особенного. Приступ. Я просто… О-о-о… Большой Джим застонал от боли и осел на пол.
– Папа!
Келли опустилась на колени рядом с ним. Погладила по лбу, холодному, влажному от пота.
– О Господи! – Лицо Большого Джима побелело как мел.
Однако с помощью Джейса он поднялся на ноги. Джейс почти нес его до постели.
– О, папа, – шептала Келли. – Только не умирай!
Глава 21
Миссис Экленд осторожно прикрыла дверь спальни Большого Джима. Покачала головой.
– Не знаю… Наверное, надо телеграфировать Уидди, чтобы приехал поскорее. Сегодня ваш папа даже не смог обнять Сисси перед сном.
Келли, прихрамывая сильнее обычного, поднималась наверх.
