Бертрис Смолл - Адора
Он, так же молча, пригласил ее сесть в носилки. Через пятнадцать минут они были уже на пристани, а еще через десять на византийском корабле. Здесь капитан наконец-то заговорил:
— Приветствую вас на борту моего корабля, принцесса Феодора. Я — капитан Павел Симонидис, ваш покорный слуга.
Холодный ночной ветер обдул лицо Феодоры и высушил ее слезы.
— Как вы очутились здесь, капитан? Я не очень-то верю в то, что вас привел сюда счастливый случай, Капитан улыбнулся.» Боже, как она хороша! — подумал он. — Она красивее своей сестры!«
— Императрица получила известие, — сказал он вслух, — от верного человека, живущего в Болгарии, что Симеон совершит набег на ваш город. Сразу же она послала меня к вам на подмогу. Но вижу — я, к сожалению, опоздал.
При последних его словах Феодора покраснела.
— Нет ли у вас на корабле какой-нибудь женской одежды, а то моя вся порвалась? — спросила она.
— Да, Елена подозревала, что так случится, и в каюте стоит целый сундук с женской одеждой.
Капитан чуть не прикусил себе язык: он по неосторожности, очарованный близким присутствием Феодоры, назвал императрицу Еленой, но Феодора, кажется, ничего не заметила.
Через два дня Феодора уже была во дворце, где ее ожидала Елена. Встреча сестер на этот раз была очень теплой. Феодора считала, что Елена спасла ей жизнь, а императрица искусно притворялась. В первый вечер они ни о чем, собственно, и не смогли поговорить, Феодора слишком устала с дороги. Но на следующий день Елена завела разговор о событиях в Месимбрии.
Феодора подробно рассказала ей о смерти мужа и дочери.
— А не собираешься ли ты выйти замуж еще раз? — спросила императрица.
— Нет, что ты! Я собираюсь принять постриг в монастыре Святой Варвары. Мне теперь нет жизни без Александра.
Елену только обрадовало это заявление сестры. Значит, гарем Мурада будет для нее хорошей карой.
— А почему я не вижу твоих верных слуг, Анну и Зено? — спросила Елена.
— Бедный Зено, он повесился сразу после смерти Александра, он очень любил своего господина.
— А Анна?
— Анну убили болгары прямо на моих глазах. Елена не смогла сдержать радостной улыбки при этих известиях, но Феодора была так удручена своим горем, что не заметила этого.
— Ну ладно, дорогая моя, — сказала императрица, — тебе надо отдыхать, а не разговаривать, я и так слишком утомила тебя.
С этими словами она вышла. Если бы она обернулась, то увидела бы, как изменилось лицо Феодоры.
Феодора не доверяла сестре. Несмотря на все свои горести, она не утратила врожденной наблюдательности и способности здраво рассуждать. Она чувствовала, что Елена хитрит. Феодора не стала рассказывать Елене о том, что через неделю после смерти Александра она разговаривала с капитаном корабля, на котором плыл ее муж, и он, описывая признаки внезапной смертельной болезни Александра, назвал среди прочего кровавый пот. После этого Феодора обратилась к доктору, который лечил дочь, и попросила рассказать, чем же была больна Ариадна. Доктор долго мялся, но потом все-таки вынужден был сказать, что, по всей вероятности, она была отравлена мышьяком. Но он заверил Феодору, что доза мышьяка была очень маленькой, и только хрупкость детского организма не позволила ему справиться с болезнью.
Не меньше Феодору удивили и слова капитана Павла о том, что Елена знала, что Феодора уедет из Месимбрии. Если так, то получается, что императрица знала и о том, что подмога не успеет.
И последнее. Конечно же, Феодора заметила то, что капитан назвал императрицу по имени, и это позволило ей понять, что перед ней стоит любовник Елены.
Все эти факты наводили Феодору на нехорошие подозрения, но пока она решила притвориться ничего не понимающей и попытаться докопаться до истины.
Вечером того же дня Елена провела во дворец Али Яхиа и двух янычар. Они пришли в спальню к Феодоре. Императрица подсыпала в ее ужин сонный порошок, и Феодора должна была проснуться не раньше чем через сутки.
Двое янычар вынесли принцессу из дворца, положили в носилки, которые сразу же тронулись в сторону турецкой границы.
Через час они встретили конный патруль султана Мурада. Оказывается, он не вынес ожидания и двинулся навстречу Али Яхиа. Сейчас он находился в миле от отряда, выкравшего Феодору.
Султан не скрывал своих чувств.
— Привезли?! — нетерпеливо спросил он. И когда слуга утвердительно кивнул, Мурад не выдержал и бросился к нему. — Несите ее скорей в шатер.
— О Аллах, как она прекрасна, — воскликнул султан, когда наконец Феодору внесли в его шатер и светильники осветили ее лицо. — Но почему она так неподвижна, Али Яхиа, она не больна?
— Нет, просто императрица была настолько любезна, что усыпила ее на целые сутки.
Мурад и Али Яхиа вышли из шатра.
— Я очень благодарен тебе, мой верный друг, — сказал Мурад. — Если бы не ты, я навсегда бы потерял мою Адору.
Али Яхиа странно посмотрел на султана, он никак не мог понять великую страсть своего господина к почти незнакомой женщине.
Мурад понял этот взгляд и рассмеялся:
— Ты думаешь, я сумасшедший? В чем-то ты, конечно, прав, все влюбленные сумасшедшие, но ты многого не знаешь. Я сейчас тебе выдам государственную тайну. Почему тебе? Потому что ты человек, которому можно доверять!
Али Яхиа непонимающе смотрел на султана. — Представь себе, что я, любимый сын султана Орхана, имел связь с его женой Феодорой еще раньше, чем она приехала в султанский дворец. Я познакомился с ней, когда она была еще маленькой девочкой и жила в монастыре Святой Екатерины. Я влюбился в нее с первого взгляда. Она была одинока: у нее тогда не было ни друзей, ни подруг, и естественно, что она потянулась к первому встретившемуся ей молодому человеку и влюбилась в него. Этим человеком был я. То было самое прекрасное время моей жизни. Я встречался с ней в монастырском саду. Но, к сожалению, скоро все кончилось. Султан Орхан забрал Феодору к себе, а я, сейчас сам не знаю почему, решил, что в этом виновата она. Шли годы, но я никак не мог Забыть ее». Когда умер отец, я дал ей месяц на траур, а после того она должна была войти в мой гарем. Я сказал ей об этом очень грубо. Она обвела меня вокруг пальца и сбежала в Византию, где вышла замуж за этого несчастного грека. Ну, остальную историю ты уже знаешь не хуже меня. Короче, я безумно люблю Феодору уже много-много лет. Я хочу сделать ее своей женой! Я хочу, чтобы она родила мне сыновей! Вот так-то, мой верный друг, — вздохнув, закончил свою исповедь Мурад.
Али Яхиа стоял как громом пораженный. Впервые за всю его долгую службу у турецких султанов он был удивлен. Он, всегда такой спокойный и невозмутимый, сейчас стоял и смотрел на Мурада, раскрыв рот.
