Жаклин Мартен - Сорвать розу
Однажды они с Фебой, зайдя в магазин дамских шляп, увидели, как лейтенант толкнул локтем шедшего рядом с ним друга.
– Вот одна из них, – сказал он громко, – стройная, с выражением лица недотроги и очень чувственными губами. О ней этого не скажешь, но в матери, говорят, черный оттенок был очень заметен.
Феба, схватив Шошанну за руку, сжала ее, призывая к молчанию.
– Не обращай внимания! – прошипела она, затем, почувствовав, что Шошанна несколько расслабилась, добавила более практически: – Не стоят этого.
У прилавка, ожидая, пока вынесут заказанные Ребеккой Райленд ленты, Феба тихо продолжила:
– Шошанна, не принимай так близко к сердцу, так как это один из фактов моей биографии – хорошенькая, говорю на шести языках, сочиняю стихи, но – частично черная.
– Ты моя самая близкая кузина, – горячо возражала Шошанна, – дочь младшего брата моего отца и его любимой жены Ребекки.
– А бабушка Ребекки, моя прапрабабушка, – мягко возразила Феба, – дикая рабыня из Африки, привлекшая внимание белого хозяина, а ее дочь, в свою очередь, привлекла внимание другого белого хозяина – родилась Ребекка.
– А твой отец, мой дядя, влюбился в Ребекку, купил ей свободу и женился на ней, совершив, как положено, обряд бракосочетания в церкви, и они бы счастливо жили и по сей день, если бы он не умер так рано.
– Хотела бы знать, – сказала Феба задумчиво, несколько минут спустя, когда они вышли из магазина с небольшими, завернутыми в бумагу пакетами, – продолжала бы она любить его, проживи вместе они много лет, и не пожалел ли бы он о своем рыцарстве?
– Не собираюсь отвечать на этот вопрос, – отрезала Шошанна, но затем горячо возобновила спор.
Несколько минут спустя Феба подняла руки.
– Сдаюсь, – сказала она, поднимая пакет, который только что уронила. – Они бы счастливо жили и поныне… но все равно, Шэнни, – добавила задумчиво, когда экипаж подвез их к дому, – надеюсь, у тебя всегда найдется угловая комната для доброй старой тети Фебы, которая будет помогать тебе воспитывать твоих детей.
– О чем ты говоришь? Ты будешь воспитывать собственных детей в собственном доме.
– Шошанна, хватит мечтать. Ты думаешь, на свете много таких мужчин, как мой отец? У меня нет ни земли, ни поместья, нет даже приданого. Мой отец, кроме того, был не только рыцарем, но и младшим сыном, к тому же – транжирой. Мужчины могут делать мне разные предложения, но вряд ли они будут касаться замужества.
– А я могу надеяться на массу предложений, – быстро возразила Шошанна, – но все они будут касаться не меня, а моих денег и Райленд-Холла.
Они посмотрели друг на друга, и их неожиданная колючая неприязнь закончилась искренним смехом.
– Давай заведем кошку, собаку и библиотеку и прекрасно проведем свою жизнь старыми девами в Райленд-Холле, – предложила Шошанна.
– Хорошо бы, – легко согласилась Феба. – Звучит заманчиво.
ГЛАВА 34
Тетя Ребекка слегла в феврале 1776 года и умерла от застоя в легких так же тихо и спокойно, как и прожила жизнь.
Спустя месяц после похорон Джон Генри Райленд встретился с племянницей наедине в своем кабинете.
– Феба, дорогая, не хотелось до этого дня беспокоить тебя, но, – он нежно взял ее за руку, – нам следует поговорить о твоем будущем: тебе, конечно, известно, что пока я жив, твой дом здесь, в Райленде; ты также знаешь мое мнение о недопустимости вынужденной женской зависимости – не вижу препятствий к тому, чтобы женщины, обладающие не меньшим умом, чем мужчины, могли выбрать свой жизненный путь. Захочешь выйти замуж – будет более чем достаточное приданое; такая же сумма перейдет в твою собственность, если останешься незамужней и посвятишь свою жизнь учебе, – это наследство, оставшееся от отца.
– Дядя Джон Генри, – упрекнула его Феба со слезами в прекрасных темных глазах, – мне известно, что отец умер в долгах.
– Наследство, о котором идет речь, – объяснил Джон Генри с чувством собственного достоинства, – составлялось в форме обещания твоему отцу и в благодарность Ребекке за замену моей дочери матери.
Рассерженная Феба отправилась на поиски кузины Шошанны и нашла ее в кухне, готовившей лекарственные пилюли для домашней аптечки.
– Дядя дал понять, – заговорила она по-немецки, чтобы повариха, экономка миссис Грей и молодая служанка Нелли не поняли ее, – что отец обеспечил меня большим наследством.
Шошанна невинно посмотрела на нее.
– Какой прекрасный сюрприз!
– Действительно, Шошанна! – Кузина легко перешла на французский, на котором ей легче было ругаться. – За какую простушку ты меня принимаешь? У отца не было денег. Это ты сказала дяде, что я чувствую неуверенность в своем будущем, и вы двое спланировали это вместе.
– Ну и что, даже если и так? – тоже на французском ответила Шошанна.
– Ну, я… я…
– Вот что скажу тебе, дурочка, – ласково объяснила Шошанна, – мы – одна семья, и твоя африканская гордость здесь не к месту.
– Моя… – Не найдя нужных слов ни на одном из известных ей языков, Феба схватила горсть пилюль из ящика и бросила прямо в кузину.
Шошанна ответила тем же.
Напрасно повариха и миссис Грей громко призывали их опомниться, а Нелли, не привыкшая к такому поведению, смотрела на происходящее широко открытыми глазами. Поединок на пилюлях принял серьезный характер и длился до тех пор, пока они не иссякли, после чего воюющие стороны, смеясь, выбежали из кухни, чтобы сменить замасленные платья и причесать волосы.
– Мы уже никогда не будем такими молодыми и глупыми, – сказала Феба после этой схватки, и Шошанна согласилась с ней.
И действительно, в 1776 году, хотели они этого или нет, но почти все жители Нью-Джерси оказались втянутыми в настоящую войну, Происходившую в их стране и даже в их собственном поместье, и больше нельзя было занимать нейтральную позицию, предстояло решить, чью сторону принять в этой борьбе.
Шошанна заняла позицию горячего бунтовщика, а Феба упорно сопротивлялась.
– Хочу подчеркнуть, – однажды в конце августа объявила старшая из девушек, показывая на текст декларации независимости Америки, которую они только что вместе прочитали, – что в соответствии с этим документом свобода раздается в очень ограниченном количестве.
– В нашем несовершенном мире, – спокойно ответила Шошанна, – эта почти совершенная декларация направлена на выполнение задач только одной группы – свободных белых людей. Затем, когда будет завоевана наша свобода от Британии, новые американцы поставят цель добиться ее и для всех остальных соотечественников, – она улыбнулась Фебе, – и соотечественниц тоже.
