Сьюзан Элизабет - Ритм дождя
В небе раздался пронзительный крик ястреба. Видно было, как он управляет крыльями, чтобы поймать восходящие потоки воздуха и устремиться к линии горизонта.
Дэнни подобрала камень и бросила его через ручей. Буря уже давно прошла, оставив поток бурлящим, а небо чистым. Еще один камень перелетел через ручей, и, обернувшись, Дэнни увидела Вильяма.
— Я бы хотел извиниться перед тобой, — сказал он серьезно и печально.
— А почему ты такой грустный? — спросила она.
Он по-мальчишески виновато улыбнулся:
— Донован советовал мне избегать спиртных напитков.
— То есть он пообещал вздуть тебя, если ты только понюхаешь пробку от бутылки? — рассмеялась Дэнни, зная манеру брата «советовать».
Вильям кивнул:
— Точно.
— А как тебе понравилась свадьба?
— Похоже на то, что наши отцы заново сдружились.
Дэнни перевела взгляд на Дрейфуса и Шермана, сидящих рядом на складных стульях. Они разговаривали как старые друзья и улыбались, очевидно обмениваясь давними воспоминаниями.
В воображении вырисовывалась картина: Гринсвэй объявляет, кому принадлежит участок, а значит, и золотой слиток; несомненно, один из этих двоих засияет от счастья, а другой нахмурится и снова начнет злобно пыхтеть. Она быстро отогнала от себя видение. Неужели опять поломается только-только налаженная жизнь? Дэнни еще раз взглянула на улыбающихся, счастливых людей, совсем недавно бывших врагами. Нет, лучше бы этой находки вообще не было!
Наконец появились Джейк и Гринсвэй. Над долиной повисла тишина. Все глаза выжидательно обратились к ним.
— Леди и джентльмены! Разрешите представить вам Мортимэра Гринсвэя — государственного служащего, землемера города Денвер и окрестностей.
Гринсвэй вытащил из бокового кармана пиджака пенсне и сложенный вчетверо лист бумаги. Казалось, только журчание ручья нарушает тишину.
Гринсвэй устремил взор на собравшихся:
— Мистер Дрейфус Сторм?
— Здесь! — выкрикнул Дрейфус.
— Мистер Шерман Поттэр?
— Здесь!
— Отлично, — сказал Гринсвэй. — Я вижу, обе стороны присутствуют, поэтому продолжаю.
Он поправил пенсне на носу, а толпа придвинулась поближе, чтобы лучше слышать его тихий голос.
— Напоминаю, идет спор о принадлежности золотого слитка, обнаруженного мистером Стормом в минеральных отложениях ручья Спандж-Крик, что протекает в окрестностях города Шейди-Галч. Я уполномочен заявить, что спор этот недействителен, он не имеет юридического основания, и потому вопрос должен быть закрыт.
Толпа приглушенно загудела.
— Как это «недействителен»? Что значит «не имеет основания»? — недоумевали люди.
Гринсвэй нахмурил брови.
— Буду весьма благодарен, если вы воздержитесь от замечаний до тех пор, пока я не закончу, — на сей раз очень громко проговорил он. — Итак, на чем я остановился?.. Уполномочен заявить, что спор недействителен, он не имеет юридического основания, и потому вопрос должен быть закрыт — во избежание дальнейших беспорядков среди жителей города и окрестностей.
Землемер опустил бумагу, снял пенсне и убрал то и другое в боковой карман пиджака.
— Вопросы есть? — спросил шериф.
Толпа загудела громче. Раздались требования пояснить суть дела, замечания по поводу самого Гринсвэя и его неспособности разглядеть что-либо у себя под носом.
— Это ужасно! — прошептала Дэнни. — Сейчас, когда все только успокоились, раздоры начинаются сначала!
Джейк пронзительно свистнул, и толпа поутихла.
— Если вы хотите получить ответы на свои вопросы, следует задавать их по очереди. Начнем с мистера Поттэра. У вас есть вопросы?
— Конечно есть! И главный из них: что означает эта словесная абракадабра?
— Что конкретно вам не ясно? — спросил Гринсвэй с подчеркнутой невозмутимостью.
— Давайте начнем с того, что спор считается «недействительным» и не имеет «юридического основания». Как это понимать?
— Это означает, что нет веских причин для того, чтобы объявить ручей зоной разработки драгоценного металла.
— Как это нет причин? — возмутился Шерман Поттэр. — В банке находится самородок чистого золота!
— Я видел ваш самородок, сэр. Вернее, самородок, найденный в ручье мистером Стормом. На основании химического анализа этого самородка я и построил окончательное заключение.
— «Окончательное заключение!» — с усмешкой повторил Шерман. — Как можно говорить о чем-то окончательно, даже не побывав у ручья, где он найден? Может быть, тут у нас под ногами сотни подобных слитков или, по крайней мере, крупинок золота!
Тяжелые седые брови Гринсвэя вновь сдвинулись над переносицей.
— Золотой самородок вполне мог бы говорить о наличии ему подобных, однако…
— Не может быть никаких «однако»! — не выдержал Дрейфус Сторм. — Что происходит, шериф Килли? Верните мне слиток! Я чувствую, что все эти непонятные слова произносятся с одной целью: присвоить мое золото.
— Пожалуйста, берите, — сказал Джейк добродушнейшим тоном, вытаскивая слиток из кармана брюк. — Никто не собирается отнимать его у вас.
— Тем более что он никому не принесет особой пользы, — заявил Мортимэр Гринсвэй. — Мистер Сторм! Мистер Поттэр! Вы напрасно затеяли весь этот спор. Самородок является не более чем обыкновенным пиритом. Поясняю: пирит — весьма распространенный минерал, имеющий в своей основе медь с различными примесями. Цветом может напоминать чистое золото, но так сияет в данном случае не золото, а латунь, то есть природный, естественный сплав меди с алюминием, железом и другими элементами.
Толпа онемела. И из-за этого куска меди, переливающегося сейчас в руках Джейка всеми своими ровными, блестящими гранями, они портили друг другу жизнь столько времени!
— Да, это не золото. Вы ссорились из-за куска обычного пирита, — подтвердил Джейк утверждение землемера.
Люди начали обмениваться взглядами. Дэнни ощущала, как глубокое чувство стыда охватывает всех. Потом кто-то начал смеяться. Затем еще и еще кто-то. И мало-помалу все собравшиеся затряслись от хохота. Люди смеялись до изнеможения.
Дэнни нашла глазами отца и Шермана. Нет, они не хохотали. Они были так же ошеломлены, как и она. Через некоторое время Дрейфус хлопнул Шермана по спине и они пожали друг другу руки.
Толпа начала расходиться. Джейк пошел провожать Мортимэра Гринсвэя, а Стормы и Поттэры, соединенные теперь не только дружбой, но и браком, направились в кафе, чтобы выпить за свою «монументальную глупость».
После того как уехала последняя повозка, на берегу ручья осталась только Дэнни. Она смотрела на чистый, прозрачный поток, недавно оживленный хорошим дождем, и чувствовала любовь к нему еще и за то, что он не разделил людей окончательно своими скрытыми богатствами, а лишь подшутил над ними.
