Мэри Элизабет Брэддон - Кровавое наследство

— Очень нехороши, — отвечал тот со смесью равнодушия и почтительности, что всегда так бесило банкира. — Люди опять становятся недоверчивы, и если они все налягут на банк и запросят уплаты, то гибель неизбежна.

Гудвин содрогнулся, но не успел ничего ответить, как младший приказчик ввел в кабинет двух дам. Банкир испугался, узнав мистрисс Вестфорд.

— Кто эти дамы, Волтер? — закричал он приказчику. — Ведите их в контору, у меня нет с ними дел. Даниельсон, что все это значит?

— Садитесь, милостивые государыни, — отвечал с невозмутимым хладнокровием приказчик, — я не имел времени предупредить мистера Гудвина о вашем посещении, но он скоро уверится, что ваш приход к нему очень естествен.

Лицо мистрисс Вестфорд было неподвижно, но лицо банкира было мертвенно-бледно — вид этих двух женщин в траурных платьях навел на него непреодолимый ужас. Когда он обернулся, чтобы отвечать приказчику, он заметил на его лице выражение, которое сказало ему внятно, что этот человек, бывший его орудием, его смертельный враг.

— Негодяй! — сказал он. — Как вы смеете не слушать моих приказаний. Извольте сейчас же вывести ваших приятельниц; я никому не позволю входить ко мне насильно.

— Эти дамы мне не приятельницы, — отвечал приказчик, — и явились к вам не без права, ас требованием, и даже с весьма значительным требованием, мистер Гудвин.

— Вы сошли с ума, Даниельсон, — возразил банкир. — Что могут требовать от меня эти дамы?

— Страшного отчета, мистер Гудвин, — воскликнула Клара, — отчета в убийстве моего мужа. Наказание медлит, но рано или поздно оно настанет.

Гудвин напрасно старался надеть на себя личину спокойствия, его выдавала судорога на лице.

— Дело не в наказании, — сказал Даниельсон, — эти дамы явились с требованием уплаты 20 тысяч фунтов, которые капитан Гарлей Вестфорд вручил вам, мистер Гудвин.

Банкир нервно засмеялся:

— Вы в самом деле помешались, милый Даниельсон, и я обращусь к полицейским властям с запросом прислать вам смирительную рубашку.

— Потерпите немножко, — возразил приказчик с ледяным хладнокровием, — я знаю хорошо вашу наклонность запрятывать людей в дома умалишенных, но я не нуждаюсь в вашем человеколюбии. А теперь я надеюсь, что вы уплатите эти 20 тысяч фунтов. Муж мистрисс Вестфорд умер, но вот квитанция, которую вы ему выдали.

Приказчик вытащил ее из кармана и показал банкиру.

— Где… где вы… — проговорил с усилием банкир.

— Где я ее взял, хотите вы сказать? В тот вечер, когда Вестфорд прибыл в Вильмингдонгалль, на нем было летнее верхнее платье, которое он сбросил, когда выходил вместе с вами из зала. Так как я вообще весьма любопытен, а в тот памятный вечер имел причины быть еще любопытнее, то я по возвращении с Гертфордской станции осмотрел карманы оставленного платья — и весьма не напрасно, потому что нашел в них эту бумагу. Вы узнаете ее, не правда ли, мистер Гудвин? Вы тоже искали ее в тех же карманах, только несколько позднее. Когда вы закололи капитана Вестфорда и бросили труп в погреб, вы сделали только половину дела.

— Господи Боже мой! — воскликнула Клара. — Как же вы, зная об этом убийстве, не донесли о нем?

— Ни слова, мистрисс Вестфорд, — остановил приказчик почти повелительно, — ждите и имейте ко мне доверие.

В ужасе мистрисс Вестфорд поднялась было бессознательно с места, но влияние, которое имел над нею приказчик, заставило ее снова опуститься в кресло.

— А теперь, мистер Гудвин, вам лучше всего безотлагательно выплатить эти деньги.

— Квитанция фальшивая! — воскликнул банкир.

— Вы это находите? Ну если вы оспариваете справедливость притязаний мистрисс Вестфорд, то это дело решится по суду, и в таком случае тайна известной летней ночи…

— Я заплачу, — воскликнул банкир, — но только не сейчас.

— Ни часу отсрочки, — возразил приказчик, — мне хорошо известно положение ваших дел, вы должны немедленно заплатить все сполна. Кроме этого, вы должны засвидетельствовать, что закладная на вестфордхаузское имение была подложная.

— Я этого не сделаю, — сказал гордо банкир и в бешенстве сдавил шею приказчика, — ты взял с меня деньги и предаешь меня, но я…

Дверь отворилась, и голова конторщика просунулась в комнату; банкир в изнеможении упал в свое кресло.

— Вы видите теперь, мистер Гудвин, что насильственные меры не всегда удаются, — сказал Даниельсон. — Позовите же кассира.

Банкир позвонил, чтобы позвать кассира.

— Вы вчера приняли значительные суммы, — сказал он вошедшему, — сколько их наличными?

— Сорок три тысячи и 320 фунтов, — отвечал кассир.

— Вручите этой даме 20 тысяч фунтов.

Кассир посмотрел на него с изумлением и минуту спустя принес деньги.

— Давайте лее квитанцию, — сказал Гудвин приказчику.

Даниельсон подал одной рукой квитанцию, а другой принял деньги.

— Вот ваше состояние, — отнесся он радостно к мистрисс Вестфорд, — а в свое поместье вы можете вернуться, когда заблагорассудится.

— Но я не желаю воспользоваться деньгами, за которые пролита кровь моего мужа: я желаю одного правосудия.

— Она сошла с ума, — воскликнул банкир. — Я не дозволю, чтобы безумная женщина и негодяй слуга стесняли меня в моем собственном доме. — Он потянулся рукой к колокольчику.

— Звоните, мистер Гудвин, не то я позвоню, — отозвался приказчик и сильной рукой ухватил колокольчик.

Дверь тотчас отворилась и в комнату вошли два гражданских чиновника и один полицейский.

— Что все это значит? — воскликнул банкир.

— Это только значит, что вас арестуют по делу совершенного вами убийства, — сказал Даниельсон. — Вы получите правосудие, мистрисс Вестфорд, но не за убийство, а только за покушение на жизнь вашего мужа, потому что он жив и взгляните: вот он. Капитан действительно стоял в дверях комнаты, слабый, изнуренный, мало походивший на прежнего, полного жизни и силы Гарлея Вестфорда, но когда Клара в слезах повисла у него на шее, мертвенно-бледное лицо его оживилось, а когда Виолетта присоединилась к матери, он не устоял под натиском всех ощущений, волновавших его в эту минуту, и в изнеможении опустился на стул.

Банкир с немой яростью смотрел на эту сцену. Когда же впечатление, произведенное ею на всех, немного ослабело, Яков Даниельсон первым нарушил молчание.

— Когда вы столкнули вашу жертву в погреб под северным флигелем, — обратился он к Гудвину, — вам бы следовало убедиться, погибла ли она. У вас, вероятно, недостало мужества видеть ее агонию; словом, вы не докончили своего дела, а я вернулся вовремя, чтобы спасти вашу жертву. Во мне было предчувствие, что вы удаляете меня из дома не без причины, и потому, вернувшись, я прокрался к окну северного флигеля, из которого сквозь щели ставни мерцал огонек, но меня предупредил ваш старый садовник, и я тихо прошел прямо в столовую. Когда вы вошли в нее несколько минут спустя, то ваше лицо убедило меня, что в погребах северного флигеля произошло что-то ужасное. Едва только вы успели уйти, как и я отправился к окну, в котором видел огонек; садовник на этот раз лежал без чувств. Я понял, что какое-то страшное зрелище довело его до этого состояния. Я заглянул в окно, но темнота не дала мне возможности ничего рассмотреть. Я вернулся в людскую и, запасшись потайным фонарем, разыскал тайный вход под северным флигелем и нашел там у подножия лестницы капитана Вестфорда. Я расстегнул жилет его: сердце еще билось; я снял с себя галстук и перевязал рану, потом вернулся в дом и, дождавшись, когда все в нем заснули крепким сном, отправился в ближайшее местечко, нанял повозку и в ней с бесчисленными трудностями перевез умирающего в давно мне известное место, владелец которого наживался бесчестными делами. Это был дом для умалишенных под названием «Пустыня». Я не боялся здесь нескромных вопросов; я выдал больного за своего родственника, посягнувшего на свою жизнь в припадке помешательства, и назначил за попечение о нем огромную плату. Доктор Снафлей осмотрел его и принял в свой дом, как будто не заметив, что самоубийца не может ни в каком случае поразить себя кинжалом в спину. Если вы спросите меня, Клара, почему я тогда же не выдал убийцу и не возвратил жертву ее семейству, я отвечу вам только, что я был безумец и мстил вам за мнимое ваше участие в нанесенном мне оскорблении; притом утрата лучших надежд моей юности развила во мне, кроме других, одну сильную страсть: это была корысть, которую я мог удовлетворить беспрепятственно, пользуясь тайной, благодаря которой вся касса банкира была к моим услугам. Я хранил эту тайну год без угрызений совести, но случай свел меня с вами, Клара, и убеждение в несправедливости моих понятий о вас сделало меня другим человеком. Я отправился немедленно за вашим супругом, и доктор Снафлей не замедлил объявить его совершенно здоровым, как только услышал от меня, что я больше не в состоянии платить за него, но мы, к сожалению, не могли взять с собой другого страдальца, сына вашего, Клара, которого Гудвин осудил на вечное заточение в «Пустыне» за открытие им тайны убийства его отца. Конечно, будь он в другом заведении, его освобождение представило бы много препятствий, но он жил у доктора Снафлея: под его гостеприимным кровом произошла встреча отца и сына. Странная встреча, не правда ли, мистер Гудвин, если не само Провидение устроило ее! Теперь Лионель без труда получит свободу: для этого только стоит объявить Снафлею, что банкир разорился и попал под суд за преступление. А теперь, господа, — сказал он, обратившись к полицейским чиновникам, — исполняйте свой долг: я не буду дольше задерживать вас.