Кристина Додд - Один прекрасный вечер

Кармен нигде не было. Да и как она могла появиться здесь? Причины, конечно, у нее были. Она хотела отомстить за испорченную репутацию. Но как? Неужели Хепберн ее сюда привез?

Огли побледнел при этой мысли. Конечно, Хепберн. Там, на полуострове, Огли присвоил себе жизнь Хепберна. Как, должно быть, ненавидел его Хепберн за все то восхищение, которое на самом деле заслужил он, Роберт Хепберн! Вот и сейчас хозяин дома наблюдал за ним с ироничной усмешкой на губах, пока его гость принимал выражения почтения, о которых когда-то и мечтать не смел.

Огли стал протискиваться сквозь толпу к Хепберну. Если уж столкновения не избежать, то пусть оно произойдет прямо сейчас. Но Хепберн не собирался выяснять с ним отношения. Он что-то сказал дворецкому, после чего кивнул леди Миллисент, которая ответила ему кивком.

Настало время ужина. Официального ужина в честь Огли – и его одного. Сейчас ему до Хепберна не добраться.

Может, Хепберн его избегает? Нет, он просто выполняет обязанности хозяина, который заботится о том, чтобы гости чувствовали себя комфортно. Нет, он не стал бы везти сюда из Испании Кармен. Слишком много хлопот.

Может, тогда, днем, ему просто померещилось? Вальдемар поклялся, что никого не видел на лужайке, да и Огли, выглянув в окно, не увидел ее. Она словно испарилась.

Они ведь не думают, что могли довести его до безумия, верно?

Огли провел пальцем под ставшим внезапно тесным воротником.

– Вы не пройдете сюда, полковник Огли, миссис Огли? Ужин подан. – Леди Миллисент вела гостей в столовую. Длинные столы были накрыты сияющей белизной льняной скатертью. Сверкало серебро, источали аромат букеты цветов в вазах. – Прошу вас. Полковник, займите ваше почетное место за столом.

Обычно на всех этих мероприятиях, устраиваемых в его честь, он больше всего любил, сидя во главе стола, слушать все эти лестные приветственные речи. Но сейчас ему совсем не хотелось сидеть, во главе стола с хозяйкой дома леди Миллисент по правую руку и принцессой Кларисой по левую. Он даже не замечал, что прелестная грудь принцессы вздымалась двумя аппетитными холмиками над краем декольте, а когда она поворачивалась, эти холмики весьма возбуждающе подрагивали. Глядя на Хепберна, Огли ощущал себя Дамоклом, который уселся на королевский трон лишь затем, чтобы увидеть над своей головой меч, висевший на тонком волоске.

Этот меч рано или поздно упадет. Вопрос лишь в том, когда. И хватит ли у Огли сноровки увернуться от смертельного удара?

Глава 21

Жизнь слишком коротка, чтобы танцевать с уродцем.

Шторы в спальне Роберта были раздвинуты, и лунный свет, таинственный и бледный, струился в окна, заливая комнату. Клариса переступила порог. В спальне было на удивление светло, но свет этот, позволявший разглядеть очертания и форму, смазывал цвета. Узор на ковре представлял все оттенки серого, серыми стали драпировки и обивка дивана. Темная мебель и двери казались черными монолитами, а картины превратились в собственное бледное подобие.

На кровати, опершись на подушки, полулежал Роберт, его четкий силуэт прорисовал лунный луч. Он ждал ее.

Клариса это знала. На ней было все то же бледно-зеленое бархатное платье, ниспадавшее глубокими складками. Подарок леди Миллисент. В этом платье она была обворожительна. Не раз и не два в течение долгого вечера, наполненного ожиданием и бесконечными вежливыми улыбками, она прикасалась к бархату, поглаживая ворсистую ткань, наслаждаясь ее текстурой и теплом. Роберт лишь издали наблюдал за ней. Ни разу не посмотрел ей в глаза. Но Клариса знала, что он ни на мгновение не перестает желать ее.

Сейчас она улыбалась едва заметной победной улыбкой. Да, может, она и поступила необдуманно, придя к нему ночью. Последствием этого необдуманного шага наверняка будет разбитое сердце. Но однажды, когда она вернется в Бомонтань, чтобы играть ту роль, для которой была рождена, ее согреют воспоминания об этой ночи и обо всех тех ночах, которые у нее еще впереди.

Роберт поднялся с кровати и пошел ей навстречу – высокий, широкоплечий, воплощение мужской силы. Он был босиком и бесшумно ступал по деревянному полу.

Когда Роберт остановился в нескольких дюймах от нее, у Кларисы перехватило дыхание. Она больше не боялась его, не считала сумасшедшим и понимала его мотивы. Чтобы посмотреть ему в лицо, ей пришлось задрать голову. Прошлая ночь изменила ее, взбудоражила, повергла в хаос желания и безысходности. Он не хотел причинить ей боль, но это было выше его сил. И сегодня она снова пришла к нему. Но она не чувствовала, себя беспомощной. Она – принцесса, рожденная повелевать, и этой ночью узнает, насколько сильна ее власть. Сегодня она возьмет инициативу в свои руки.

– Я боялся, что вы передумаете.

Рубашка у него была расстегнута у ворота, и в глубоком вырезе виднелась темная поросль волос, покрывавших груды.

– Я дала вам слово.

– А принцессе не пристало нарушать свои обещания.

Она вдыхала его запах, хорошо ей знакомый, и пульс ее участился. Хепберн обжег ее своей страстью, но теперь и она оставит след в его сердце.

– Я делаю все, что могу.

– Поэтому вы здесь? – Голос его отдавался эхом> в тишине. – Потому что вы дали слово?

Какая нелепость! Ей захотелось рассмеяться ему в лицо. Но она опасалась, что он ее не поймет, и решила его поддразнить.

– Роберт, вы когда-нибудь смотрели в зеркало? Лариса назвала вас призом сезона не только из-за вашего титула и богатства. То, как вы двигаетесь, этот ваш пронзительный синий взгляд, эта ваша мрачность. В вас есть нечто такое, что привлекает к вам женские взгляды.

Глаза его блеснули.

– Некоторые женщины не поддаются моему обаянию. Помню, когда мы впервые встретились во Фрея-Крагс, вы не чаяли избавиться от меня как можно скорее.

– Потому что я знала, куда это меня приведет. – Клариса положила ладонь ему на плечо и слегка сжала напряженные мышцы, потерла ладонью кожу под рубашкой. – Знала, что могу прикипеть к вам душой и телом, что предложу вам себя на то время, которое нам суждено провести вместе. Разве приятно женщине просить мужчину подарить ей себя на время? Согласитесь, это несколько унизительно. И тем не менее я перед вами.

– По-моему, вы меня ни о чем не просили. – Голос его потеплел. – Это я предлагаю вам себя.

Подхватив Кларису на руки, он отнес ее на кровать и накрыл своим телом. Она наслаждалась его тяжестью и исходившим от него запахом. Он поцеловал ее, медленно проникая в нее языком; давая ей привыкнуть к этому глубокому проникновению, прочувствовать его. И глубоко внутри ее тела этот рожденный его поцелуем восторг стал разрастаться, меняя форму, трансформируясь в непреодолимое, отчаянное желание, в мучительную страсть, которую он так легко пробуждал в ней.