Лиз Карлайл - Услышь голос сердца
— Нет, Этьен, я не могу уехать с тобой. Если я тебе небезразлична, ты не станешь настаивать. Возможно, если я пойму, что у меня нет выбора, я с благодарностью приму то, что ты предлагаешь. — Она улыбнулась сквозь слезы.
Де Шалон наклонился к руке Эванджелины и сказал что-то, чего Эллиот не расслышал, потом торопливо ушел. Эванджелина, постояв немного у стола, выбежала в сад сквозь стеклянную дверь.
Внутри у Эллиота все похолодело от страха. Тяжелый ком дурных предчувствий заворочался в груди. Необходимо предпринять решительные действия. Выйдя из своего укрытия, он направился в сад следом за Эванджелиной.
Глава 10
К вечеру подул северо-восточный ветер, и небо Эссекса затянули низкие облака, сквозь которые едва просвечивал тонкий серп луны. Стало душно, в воздухе запахло приближающейся грозой. Напрягая зрение в почти полной темноте, Эллиот с трудом разглядел Эванджелину, которая стояла, опираясь на каменную ограду, окаймлявшую верхнюю террасу. Вдали послышался раскат грома, зловещим эхом отозвавшийся в ближайших холмах.
— Эванджелина? — окликнул ее он.
Девушка быстро повернулась. Эллиот подошел к ней и остановился рядом.
— Признайтесь мне откровенно, — сказал он охрипшим от волнения голосом, — какие у вас отношения с графом де Шалоном?
— Вы слышали наш разговор?
— Частично. — Эллиот настороженно смотрел на нее, ожидая получить язвительный ответ, но она молчала. — Черт возьми, Эви, скажите мне! Умоляю, скажите, что бы между вами ни было. Не заставляйте меня предполагать худшее.
Эванджелина горько усмехнулась:
— Худшее? Интересно, что вы имеете в виду, Эллиот? Он неожиданно схватил ее за плечи и притянул к себе.
Даже при слабом свете лампы, падающем из студии, она выглядела очень бледной и встревоженной.
— Худшее, Эви? Худшим было бы то, что вы абсолютно ко мне равнодушны, что вы неравнодушны к этому человеку, к Ленотру. Я до сегодняшнего дня даже имени его не слышал, и его присутствие в этом доме было для меня полной неожиданностью…
— Эллиот, — шепотом ответила она, — де Шалон был учеником моего отца, он друг Питера. Он мне дорог, но не более того.
— Извините. Но я заметил, что его чувства к вам не кажутся платоническими, — с горечью настаивал Эллиот, подкрепляя каждое слово ударом кулака по каменной ограде. — Мне невыносимо это слышать, Эванджелина. Насколько я понял, он предлагает содержать вас. Что за оскорбительное предложение! Тем более от человека, который является сюда незваным гостем и ведет себя так, будто он член семьи!
Эванджелина вздернула подбородок и, посмотрев ему прямо в глаза, сказала, не скрывая раздражения:
— Я к вам неравнодушна, Эллиот, но я не ваша содержанка и не обязана спрашивать у вас, кого следует, а кого не следует принимать в моем доме.
Эллиот в волнении взъерошил рукой волосы, поняв, что перегнул палку.
— Я не это имел в виду, Эви, я хотел сказать…
— Я понимаю, что вы хотели сказать. Но дело в том, что вы многого не понимаете и ничего не знаете о людях, с которыми была связана моя жизнь. Как и я многого не знаю о вашей жизни. Но я не копаюсь в вашем прошлом и предпочла бы, чтобы вы были столь же любезны по отношению ко мне.
— Понял, — напряженно произнес Эллиот, кивнув. Он почувствовал, что ситуация находится на грани катастрофы. Эванджелина едва заметно покачала головой, смахнув слезинку.
Она была сердита и обижена, а Эллиот не знал причины. Стараясь ее утешить, он положил руку на ее тонкую талию и сказал:
— Простите меня, Эви. Я забылся.
Она глубоко вдохнула теплый ночной воздух.
— Эллиот, — робко произнесла она, — поскольку вы мне небезразличны и я хочу, чтобы вы поняли, что имел в виду Этьен, я объясню…
Эллиот еще крепче обнял ее за талию и притянул к себе. Жест был рассчитан только лишь на то, чтобы успокоить ее. Однако он вдохнул ее теплый аромат, и его ревность превратилась в желание, вызвав трепет внизу живота. Он окинул взглядом безупречный овал ее лица, заметил печаль в ясных голубых глазах, изящную линию щеки и дрожащие полные губки.
Пусть этот де Шалон горит в аду, решил он.
— Нет, Эви, — хриплым шепотом произнес он, — ты не обязана ничего объяснять. — Наклонив голову, он провел губами по нежной коже ниже мочки уха. — Ты ничего не должна мне, — продолжал он, и губы его, скользнув по линии подбородка, оказались рядом с ее губами.
Полностью капитулировав, Эванджелина позволила Эллиоту завладеть своими губами. Поцелуй был обжигающий, безжалостный, почти жестокий, от него пахло теплым вином и медом. На этот раз, когда его язык, соблазняя, скользнул по ее губам, она нетерпеливо раскрыла губы, позволяя ему вторгнуться глубоко внутрь рта. Руководствуясь исключительно женской интуицией, Эванджелина все увереннее отвечала такими же действиями на движения его языка. Издав тихий стон, она запустила руку под его пиджак и провела по твердым мускулам спины. Несмотря на то что совсем недавно Эллиот рассердил ее, она почувствовала себя в его объятиях защищенной, пусть даже на короткое время.
Эванджелина смутно понимала, что действия Эллиота становятся все более безрассудными. Его рука скользнула вниз по округлости ее бедра, потом он грубо приподнял ее и прижал к себе. А она, испытывая неведомое ранее чувство нарастающей радости, безмолвно подчинялась его власти. Горячая волна желания болью отозвалась внизу живота. Она застонала, вцепившись пальцами в его жилет, умоляя о чем-то, что было необходимо ей, но о чем она ничего не знала. Она инстинктивно прогнула спину и игриво прижалась к нему.
Ее страстный стон еще больше воспламенил Эллиота. Он готов был сделать что угодно, лишь бы заполучить ее. Чувствуя, что утрачивает контроль над собой, он собрал в кулак всю свою волю и чуть заметно отстранился от манящих бедер и губ Эванджелины. Она тихо запротестовала и, обняв его ниже ягодиц, притянула к себе, бесхитростно и нежно соблазняя.
— Нет, — хрипло произнес он и увидел, как на ее лице появилось обиженное выражение. — Боже мой, Эви…
— Разве ты не хочешь меня, Эллиот? — прошептала она, подняв к нему невинное, несмотря на манящие губки, личико. — А я-то надеялась, что ты находишь меня желанной.
— Видит Бог, Эви, я хочу тебя. Так сильно хочу, что чуть не… — Эллиот заставил себя замолчать.
— Вот и хорошо, — прервала его Эванджелина, с трудом дыша. Где-то над дальним лесом небо прочертил зигзаг молнии и громыхнул гром.
Он прижал ее к себе, нежно поглаживая по спине.
— Эванджелина, — сказал он, погрузившись лицом в ее волосы, — ты выйдешь за меня замуж?
Он почувствовал, как напряглось ее тело.
