Стефани Лоуренс - Леди с серьезными намерениями
— Боюсь, что моя карта уже заполнена, мистер Лестер…
Облачко недовольства промелькнуло на лице Джека.
— Иначе и быть не могло. Но вы же оставили мне хотя бы один танец?
Они вежливо поклонились сидевшей на кушетке мисс Берри и молча двинулись дальше. София подыскивала подходящие слова, чтобы сказать то, что собиралась.
Но тут ее кавалер резко остановился и повернулся к ней лицом:
— София!
Его брови сошлись на переносице. Она посмотрела в его мрачные, пронзительно-синие глаза. Сердце запульсировало где-то в горле, и она неловко отвела глаза.
— Кажется, второй вальс у меня остался свободным.
— Уже нет. — Сдержав бурные до ожесточения эмоции, грозившие вырваться наружу, Джек снова двинулся дальше по залу под руку с Софией. Он умышленно привел ее назад к тетушке, а не к ее воздыхателям, которые до смерти ему надоели. Добровольно отдать Софию им на радость было свыше его сил. Он угрюмо склонился к ее руке. — До второго вальса, мисс Винтертон.
И он оставил ее в еще более расстроенных чувствах, чем в начале вечера.
Второй вальс последовал слишком скоро для Софии, она еще не вполне успокоилась. Рука Джека легко увлекала ее в круг танцующих. София держалась холодно, противясь желанию уступить его уверенным, властным движениям. Она была так поглощена внутренней борьбой, что вернулась к реальности, только когда прохладный ночной воздух остудил ее щеки. Растерянно оглядевшись, она обнаружила, что они вышли на террасу.
Но видимо, Джек не собирался здесь задерживаться, потому что, по-прежнему твердо поддерживая ее за талию, увлекал ее дальше.
— Джек! — Она остановилась.
Джек взглянул на нее.
— Это был для вас не вальс, а сплошное мучение. Мне показалось, что вам нужно выйти на воздух.
София слегка успокоилась.
— Куда мы идем?
Как выяснилось, они направлялись на веранду, примыкающую к дому с обратной стороны. Застекленные двери свободно пропускали лунный серебристый свет. Внутри стояло несколько плетеных стульев да два маленьких столика, и, когда за ними закрылась дверь, София поняла, что кроме них, здесь, к счастью, больше никого нет.
Джек приступил к делу немедленно:
— Сколько еще, София? — Он подходил к ней все ближе. — Сколько еще вы будете заставлять меня страдать?
София подняла руку, словно желая загородиться от него, и ее ладонь легла ему на грудь, поскольку он резко остановился прямо перед ней. Ощутив тепло его тела, София задрожала. Его лицо было едва различимо в темноте. В ней нарастало возмущение. А что, по его мнению, испытывает она, вынужденная отказаться от любимого человека — который к тому же еще и поторапливает ее сделать это? Гордость взяла над остальными чувствами вверх.
— Боюсь, что мне не так просто принять решение. Не могу сказать, что кто-то из моих нынешних поклонников мне особенно по вкусу, — призналась она.
Это признание позволило Джеку вздохнуть свободнее, расслабить шею и плечи. София же, вернувшись мыслями к своим кавалерам, продолжала:
— По-моему, я не смогу остановить свой выбор ни на одном из моих нынешних поклонников.
Ледяной холод сковал сердце Джека. И все-таки он спросил:
— Ни на одном?
София покачала головой:
— Я просто не знаю, что делать. К концу сезона мне необходимо кого-нибудь выбрать.
Холод медленно разлился по жилам. Джек провел языком по губам и спросил:
— Почему же не меня?
София испуганно вскинула на него глаза.
— Но… — Она нахмурилась. — Я не могу выйти за вас замуж, вы же это сами знаете. — В темноте она с трудом различала выражение его лица, глаз же не видела совсем.
— Почему нет? — Имей София способность видеть в темноте, она увидела бы на лице Джека бесстрастную маску. — Мы оба знаем, что я обладаю всеми качествами, которые вы ищете в будущем муже: имею поместье, намерение жить в нем, желание иметь детей, семью. Вы ведь этого хотели, не так ли?
София смотрела на него во все глаза.
— Ну, и помимо этого, — неловко усмехнулся Джек, — между нами есть еще кое-что. — Подняв руку, он осторожно провел кончиком пальца по плечу Софии к основанию шеи, а потом вниз к ложбинке, видневшейся в глубоком вырезе платья. — Мы подходим друг другу, нам хорошо вместе, и потому все остальное уже не так важно. — Он заглянул в глаза потрясенной Софии. — Разве я не прав?
София проглотила комок в горле.
— Но у меня нет никакого состояния. Только виды на наследство.
— Это не важно. — Взгляд его стал пронзительным.
Он с силой вдохнул воздух. — София…
София вдруг порывисто прижала пальцы к его губам.
— Нет! — вскрикнула она дрожащим голосом. Она наконец-то все поняла и решила, как ей следует поступить. Это был самый важный момент. Она отстранилась от него. — Я боюсь, Джек, что вы не понимаете. Мы никогда не были богаты. Я приехала в Лондон, чтобы сделать удачную партию. — Эта ложь далась ей легко. Опустив глаза, она подыскивала дальнейшие слова, чтобы подкрепить ее. — Я знаю, что не говорила об этом прежде, но я полагала, что вы поняли. Ничто… — Она помолчала, чтобы убедиться, что у нее не задрожит голос. — Ничто из того, что случилось в Лондоне, не заставит меня изменить решение. Мне надо, чтобы мой избранник был человеком весьма состоятельным.
Слова эти прозвучали на редкость убедительно. София как бы услышала себя со стороны, и сердце больно защемило, но она продолжала стоять на своем. Лучше пусть он считает ее бессердечной и бесчувственной, чем сделает ей предложение и пожертвует своим будущим, предаст обязательства, которые так важны для него. Он готов все отдать ради любви. Но она этого не допустит.
— Но…
Джек был так потрясен, словно она дала ему пощечину. Мысли его путались, он только сейчас понял, что она ничего не знает о его материальном положении. Джек полагал, что Горацио сказал об этом Люсилле, а та, в свою очередь, передала новость племяннице. Очевидно, этого не произошло. Он хотел говорить, но слова застыли у него на губах.
Он посмотрел Софии в лицо, такое спокойное и безмятежное в лунном свете. Лицо женщины, которую, он считал, понимает до конца. Но она решила выйти замуж по расчету и настолько полна решимости, что готова с легкостью отбросить прочь все, что между ними было, отвернуться от его любви, и своей тоже, в обмен на звон монет. Судьба жестоко с ним пошутила — его златокудрая головка думала только о золоте. Он может сейчас же заполучить ее, рассказав о своем злополучном богатстве. Но что он почувствует, когда она после этого с улыбкой упадет ему в объятия, сознавая, что именно деньги подтолкнули ее к этому?
