Тереза Медейрос - Грешная любовь
— Если ты не против, сделай так, чтобы все закончилось побыстрее. Я понимаю, что за тобой идет слава искусника в любовных делах, но если тебе нет особой разницы, то давай лучше обойдемся без всяких разных… любезностей.
— Без любезностей? Это звучит так, как будто я тебя пригласил на чаепитие, а потом мы расстанемся, обменявшись визитными карточками.
— Ты прекрасно понял, что я имею в виду. Мне бы хотелось, чтобы ты получил свое удовлетворение и исчез с глаз моих.
Катриона, даже не видя лица Саймона, почувствовала, как он недоволен.
— А о твоем удовольствии думать не нужно?
— Разве это важно для мужчин?
— Смотря для каких.
Уэскотт наклонился над ней и, словно огромная золотистая рысь, стал медленно придвигаться к Катрионе всем телом, пока не закрыл собой луну и полнеба. — Значит, ты предпочитаешь совсем простые действия? Получается, я должен задрать твою ночнушку, получить свое удовлетворение, а затем спокойно прикрыть тебя, как только я… кончу, — процитировал он наивные слова Катрионы, произнесенные в доме дяди Росса.
— Да уж, пожалуйста, — жестко выпалила она. — Именно, это я и прошу сделать.
Саймон долго задумчиво смотрел на нее, затем кивнул в знак согласия:
— Ну, хорошо. Но видит Бог, я совсем не хотел бы снова тебя разочаровывать.
Подавив судорожный вздох, Катриона отвернула лицо в сторону и закрыла глаза. Тайком подглядывая за котами и жеребцами в дядином поместье, она приблизительно представляла себе смысл предстоящего действия. Однако опасная власть этого процесса, над его участниками до сих пор казалась ей непостижимой загадкой.
Она приложила немалые усилия, чтобы не вздрогнуть, когда теплые руки Уэскотта дотронулись до ее лодыжек. Затем руки ухватили подол ночной рубашки и медленно приподняли ее. Теперь Катриона лежала обнаженная до пояса.
Она слышала приглушенное дыхание Саймона, чувствовала тепло, исходящее от его тела. Лишь слабым вздохом отреагировала она на вторжение мужских ладоней ей между коленями. Руки Уэскотта мягким движением стали приподнимать ей ноги и раздвигать бедра в стороны.
Прохладный ночной ветерок ласкал тело Катрионы, словно нежный любовник. Однако ее беспокоила собственная беспомощность и она корила себя за ужасную непредусмотрительность в отношении яркой луны. Катрионе казалось, что она сейчас даже более открыта взгляду Саймона, чем, если бы была совсем голой. При таком ярком свете он мог безо всяких помех жадно разглядывать все тайные уголки ее тела.
— Господи, Катриона, — жарко выдохнул Уэскотт. — Вот уж не думал, что ты можешь выглядеть еще прекраснее, чем обычно.
Не отвечая, Катриона еще крепче зажмурилась и прикусила нижнюю губу. С ужасом и неудержимым любопытством она ждала того, что должно было с ней произойти. Но никакие прежние фантазии не предполагали, что мужские губы могут отыскать удивительно чувствительную точку на внутренней части колена. Однако это случилось, и всю ее пронзила неожиданная дрожь восхитительного восторга.
У Катрионы едва не остановилось дыхание, когда влажный жаркий рот Саймона сначала прижался к ее коже, а потом стал пробираться все выше по трепещущим от неведомой ласки ногам. Мужские руки, словно крепкие и бархатно-нежные кандалы, обхватили лодыжки и раздвигали ноги еще шире, открывая путь для новых поцелуев, которые следовали один за другим и испепеляли последние силы сопротивления такому натиску соблазнения. Уэскотт осыпал поцелуями каждую точку на белеющих подлунным светом ногах Катрионы, и вскоре ее дыхание превратилось в череду нежных стонов, а бедра уже стремились сами раскрыться навстречу его губам.
Утопая в волнах ласки и нежности, Катриона не заметила, как руки Саймона перебрались от лодыжек в новое место. Теперь его чувствительные пальцы мягко поглаживали влажный от купания островок волос между ее ногами. Когда же пальцы принялись изучать спрятанные среди волос углубления женского тела, у Катрионы совсем перехватило дух. Она едва не потеряла сознания, чувствуя, как раздвигаются ее нежные розовые лепестки, найденные уверенной рукой, как медленно и неотвратимо погружается один из пальцев в наполненную сладким нектаром чашу ее цветка.
— О-о, — простонала Катриона, широко распахивая глаза. Сильный толчок невероятного удовольствия пронзил все ее тело. Она даже попыталась приподняться, однако всего один мужской палец, оказывается, надежно приковывал ее к земле. — Что ты со мной делаешь?
Саймон поднял голову и встретился с Катрионой глазами. На ее прекрасном лице выражалось напряжение и просыпающаяся страсть.
— Именно то, что ты просила меня делать. Получаю удовольствие.
С этими словами он наклонился и запечатал ее рот поцелуем. Катриона издала глухой стон и выгнулась дугой. Однако ей было некуда деться от нахлынувшего блаженства во всем теле, подаренного Саймоном. Лишь несколько активных движений языком, и Катриона стала сама прижиматься к Уэскотту, позабыв, что совсем недавно подумывала о бегстве. Она вцепилась ногтями в одеяло и мотала головой из стороны в сторону, ослепленная и теряющая рассудок от желания. А Саймон фактически совершал с ней акт любви, соединив их губы и языки, и уже бесповоротно владел ею.
Уэскотт не просто получал удовольствие. Он впитывал желания Катрионы и делал их своими желаниями, проникал в ее сердце и разрушал все стены, которые она возвела вокруг него. Саймон сливался с душой Катрионы и наполнял ее райским блаженством, забыть которое невозможно до конца дней.
Сладкие и горячие прикосновения его языка к набухшему бугорку, окруженному вьющимися волосками, обжигали Катриону подобно ожившему пламени, пробуждали и распаляли лихорадку желания. Она снова попыталась выскользнуть из этого сладкого плена, но Уэскотт обвил ее снизу огромными теплыми ладонями и не позволил вырваться, одновременно делая все, чтобы всепроникающий огонь любви горел еще сильнее. Когда же накал страсти достиг высшей точки и Катриона уже мечтала об одном — поскорее сгореть в невыносимом пламени желания, Саймон накрыл ртом нежный бутон и стал ласково его сосать. Невыразимый словами восторг разлился по каждой клеточке тела Катрионы, божественно возбуждая все ее нервные окончания.
Пульсирующие волны блаженства прокатывались вновь и вновь, сопровождаемые отчаянными криками женской природы, побежденной таким сказочным натиском.
Чувствуя себя так, будто какая-то сила сначала унесла ее в небеса на свидание к звездам, а потом нежно опустила на землю, Катриона медленно открыла глаза.
Сверху на нее внимательно смотрел Саймон. Определенно в его взгляде мелькали торжествующие огоньки.
