Киран Крамер - Герцоги налево, князья направо
Поппи на секунду прикусила нижнюю губу, потом сказала:
— О Господи, только подумать об этом… В таком случае то, что я должна вам сообщить, чрезвычайно важно и секретно, и нам следует высадить конюха, а потом снова подняться на вершину собора Святого Павла.
— Очень хорошо. — Лицо Николаса приняло строгое выражение сотрудника секретных служб, которое Поппи находила особенно привлекательным. — Но у меня есть другое безопасное местечко, куда мы можем удалиться. Оно расположено гораздо ближе и не требует подъема по лестнице в пятьсот тридцать ступенек.
Вот так они и попали на маленькое, но на вид вполне надежное суденышко, причаленное к берегу в одном из доков на Темзе.
— Судно принадлежит мне, — сказал Николас, — но я редко им пользуюсь. — Он помог Поппи подняться на борт. — Придется подождать несколько минут. Посидите пока в кубрике, полюбуйтесь видом ночного Лондона. Нам повезло, дует легкий ветер, и луна сегодня полная, так что прогулка по реке удастся на славу.
Поппи сидела и наблюдала за тем, как Драммонд отвязывает чалки и поднимает парус. Вслед за тем в тишине, нарушаемой только случайными похлопываниями паруса и звуками ночного Лондона у них за спиной, Николас вывел судно на середину Темзы и еще через пять минут бросил якорь.
— Давайте спустимся вниз, — предложил он как ни в чем не бывало.
Он открыл люк и помог Поппи спуститься. Она перешагивала с одной ступеньки на другую, полностью доверившись теплой руке, которая обвивала ее талию. Оказавшись внизу, она окинула взглядом уютное убранство каюты и вздохнула.
— Как безопасное местечко, это — просто совершенство.
— Благодарю. Я тоже так считаю. — Николас оставил люк открытым, и лунный свет свободно лился в каюту. — Присядьте, прошу вас, и расскажите о том, что произошло.
Поппи уселась на обложенную диванными подушками койку, Николас присел рядом.
Легкое покачивание парусника было тем, что и требовалось Поппи для успокоения взбудораженных нервов. Николас не говорил ни слова. Он терпеливо ждал, и Поппи оценила это по достоинству.
— Я видела картину «Розовая Леди», — наконец проговорила она.
— Вы ее видели? — Поппи почувствовала в голосе Драммонда возбуждение, хотя он, как обычно, полностью себя контролировал. — Я думал, что картина у Ливенов.
— Пока нет. Конечно, могло быть и так, что Сергей вернул ее в свои апартаменты, собираясь показать сегодня вечером. Потому я туда и отправилась. Он прислал особое приглашение с обещанием показать картину мне.
— Вот как? И что же вы обнаружили?
Поппи посмотрела ему прямо в глаза, которые при ночной темноте казались черными озерами.
— На картине изображена моя мать, — произнесла она. — Именно она и есть Розовая Леди.
Николас хохотнул.
— Вы шутите!
— Нет, — сказала она и глубоко вздохнула.
— Вы уверены, что женщина на картине и есть ваша мать?
— Да. Признаться, я было подумала, что мне это просто грезится. Но это была мама. И это платье на ней… Оно до сих пор цело и хранится у нас дома в особой комнате.
Поппи прижала к губам ладонь и часто-часто заморгала, стараясь удержаться от подступивших к глазам слез.
— Я была так счастлива увидеть ее снова… Вместе с папой…
То было видение, которое сохранится у нее в памяти на всю жизнь.
Николас сжал ее руку.
— Для вас это стало, я думаю, настоящим потрясением.
Поппи кивнула:
— Да, так и есть. Но стало и подарком. Огромным.
— Мне это совершенно понятно, — негромко и с нежностью проговорил Николас.
Поппи вздохнула почти неслышно.
— Прямо сейчас я не хотела бы думать о том, почему мои родители изображены на полотне, за которым охотятся секретные службы. Это слишком огорчительно. — Она выпрямилась, и с губ ее, скорее всего невольно, сорвались слова: — Прямо сейчас я хочу вас, Николас.
— Идите ко мне, — сказал он.
Поппи бросилась к нему в объятия, и Николас крепко обнял ее. Объятие тотчас обернулось поцелуем. Крепким и очень горячим, и Николас в эту минуту был красивее всех, мужчин на свете.
Про себя Поппи должна была признать, что в объятиях Николаса она не чувствует ни смущения, ни чего-либо похожего на неприязнь. Она чувствовала себя оберегаемой и счастливой.
Николас вдруг прервал поцелуй и посмотрел на нее с печальной озабоченностью.
— Почему вы… перестали? — спросила Поппи с запинкой, не зная, как правильнее задать вопрос.
— Потому что нам следует блюсти осторожность. Ситуация весьма соблазнительная. Мы могли бы сделать то, чего нам хочется, а это означает…
— Мы могли бы делать все, что хотим, с кем хотим и когда хотим! — выпалила Поппи, задыхаясь от волнения. — Мы могли бы… раздеться.
— Так точно! — Он покачал головой. — Погодите минутку. Что вы такое сказали?
— Мы могли бы…
— Не надо, — перебил ее Николас с кривоватой улыбочкой. — Я слышал.
Прикусив губу, она уставилась на него.
— Поппи!.. — Он приобнял ее за плечи. — Мы не можем так поступить. Вы что, не знаете, как женщины обзаводятся детьми?
Само собой, она это знала. Видела, как совокупляются на улице собаки. И один раз наблюдала за быком и коровой.
— Знаю, — ответила она. — Но нам нечего бояться, что такое произойдет.
Николас усмехнулся:
— Как раз наоборот. Раздевшись догола, мужчина и женщина легко могут зачать ребенка.
— Нет, если мы не займем соответствующих странных положений. Ведь их легко избежать, не правда ли? — Поппи рассмеялась, вспомнив о злосчастной корове. — Я бы чувствовала себя ужасно глупо.
Николас посмотрел ей прямо в глаза.
— Несмотря на то, чем мы занимались в библиотеке вашего отца, вы все еще совершенно несведущи в искусстве любовных ласк, и сейчас вы проявляете свою неопытность более чем очевидно.
— Я только хочу посмотреть на вас. — Поппи улыбнулась смущенно. — В вашей природной форме. И может быть, поцеловать ваше обнаженное тело. — Поппи потянулась к нему и провела рукой по его рубашке. — Вы же сказали, что здесь нас никто не обнаружит. А я обещаю, что никому ничего не расскажу, если только вы сами этого не сделаете.
Николас застонал и взял ее за руку.
— Вы меня убиваете, Поппи. — Он притянул ее к себе ближе. — И вы очень красивы и знаете это. Я тоже хочу снять с вас всю одежду, очень хочу, но потом вы об этом пожалеете.
Поппи вспомнила о Сергее. И подумала об остальных своих поклонниках. Ни одного из них она не хотела бы увидеть обнаженным. Она закрыла бы глаза, как и сделала, когда лорд Уошберн обронил свои брюки в фонтане, делая ей предложение, но в случае с Николасом…
