Джулиана Грей - Неприступный герцог
Впереди блестело озеро. Они вышли на берег как раз в том месте, где с самого апреля Уоллингфорд каждый день выходил из воды, а Абигайль его поджидала. Вот тот самый валун, где еще недавно они сидели, обнявшись, и Абигайль заснула на его коленях невинным сном. Абигайль, считающая себя такой дерзкой и независимой, уткнулась в его недостойное доверия плечо и заснула невинным сном.
Она доверяла ему.
Впереди показались расплывчатые очертания лодочного сарая. Уоллингфорд обернулся и, очарованный разлитым по телу теплом лимонного ликера, сам того не ожидая, погладил щеку Абигайль и спросил:
— Ты уверена, дорогая?
Абигайль запрокинула голову, и у него перехватило дыхание, когда он увидел, как заблестели в серебристом свете луны глаза любимой.
— Ради всего святого, неужели я произвожу впечатление человека, который может быть в чем-то не уверен?
Уоллингфорд наклонился и подхватил Абигайль на руки, заставив ее охнуть от неожиданности и вцепиться в его жилет. Подойдя к лодочному сараю, он ногой открыл дверь и вошел в темное помещение.
— О! — Абигайль выскользнула из крепких объятий и притянула к себе голову Уоллингфорда для поцелуя. Тот почти не различал ее черт в призрачном свете луны, проникающем в открытую дверь. — Это было чудесно! Закрой глаза.
— Закрыть глаза? А что от этого изменится?
Абигайль нажала пальцами на веки Уоллингфорда, и он послушно закрыл глаза.
— Не двигайся, — велела она.
Уоллингфорд стоял посреди сарая с закрытыми глазами и улыбался немного глупо. Он слышал какие-то шорохи, ощущал запах пыли и теплого дерева. Вот до его слуха донеслось несколько глухих стуков, скрип половиц, осторожное дыхание Абигайль.
— Что это ты делаешь? — спросил Уоллингфорд.
— Открывай глаза.
Уоллингфорд открыл глаза, и у него перехватило дыхание. На полу перед ним были расстелены шерстяные одеяла и разложены подушки. Рядом стояла Абигайль в своей белой маске и вызывающем платье, освещенном дюжиной свечей, стоящих на полу, верстаке и стульях. Их отсветы окрасили кожу Абигайль в золотистый цвет.
— Что думаешь? — прошептала она.
— Ты все спланировала, да?
— Только не сегодняшнюю ночь, — ответила Абигайль. — Но я надеялась, что когда-нибудь смогу заманить тебя сюда…
Теперь она вела себя совсем иначе — действительно робела и опускала глаза совсем несвойственным ей образом. Одна ее рука теребила фартук, а другая была спрятана за спиной.
— О, дорогая. — Внутри у Уоллингфорда все плавилось, но он был тверд как камень снаружи. Он хотел ее так отчаянно, что дрожал всем телом.
— Все хорошо? — На скулах Абигайль играли тени, делая ее совершенно неземной красавицей. — Я не так уж хорошо разбираюсь в правилах соблазнения и даже не знаю, что от меня требуется.
Помещение оказалось не слишком большим, и Уоллингфорд в три шага оказался рядом с ней и развязал тесемки маски. Сняв это белое творение, он увидел, что глаза страстно желаемой им женщины влажны, а по щекам разлился румянец.
— Любовь моя, — сказал Уоллингфорд, — мне кажется, ты знаешь об искусстве соблазнения все.
— Не отказывай мне на этот раз, потому что я умру, если ты откажешь.
— Умрешь? — Уоллингфорд поцеловал Абигайль в щеки и нос, вдохнув запах кухни, дыма, ванили и лимона, развязал ее фартук и бросил на пол.
Он хотел произнести слова любви, сказать все, что такая женщина, как она, заслуживает услышать в столь важную для нее ночь, но на ум не приходило ничего. Вместо этого Уоллингфорд приник к ее губам и целовал долго и страстно.
Абигайль лишь тихо вздыхала в ответ, а потом ее пальцы скользнули по груди возлюбленного и нащупали пуговицы его жилета.
— Позволь мне посмотреть на тебя, — попросила она. — Мне очень этого хочется.
— Ты уже меня видела.
Абигайль засмеялась.
— Хочу дотронуться до тебя. — Она принялась лихорадочно сражаться с пуговицами, покрывая страстными поцелуями лицо Уоллингфорда.
Прикосновения ее пальцев, казалось, оставляли после себя ожоги. Герцог коснулся шеи возлюбленной, а потом вытащил шпильки из ее волос, и они заструились по плечам блестящей волной.
О долгих неделях воздержания было забыто.
— О Господи, дорогая, — выдохнул он и потянул за рукава ее платья, чтобы обнажить плечи. Хотел было нащупать пуговицы на спине, но их не оказалось. — Что за черт? Это крючки?
Грудь Абигайль была белоснежной, вырез платья едва прикрывал темные ореолы вокруг сосков. Вожделение затмило разум Уоллингфорда, когда перед ним оказалась столь заманчивая картина.
— Подожди, — сказала Абигайль, отбрасывая в сторону его жилет.
— Я не могу ждать. Ты не понимаешь.
Абигайль засмеялась и развела в стороны полы рубашки.
— Нет, ты первый. Как это расстегнуть?
Убрав ее руки, Уоллингфорд расстегнул брюки, позволив им упасть на пол, ногой отбросил их в сторону, стащил с себя носки и нижнее белье. Теперь его возбуждение было отчетливо заметно под тканью рубашки.
— О… — Абигайль сделала шаг назад. Ее глаза округлились от удивления.
Уоллингфорд крепко взял Абигайль за плечи. Напряжение было таково, что ему казалось, что он взорвется с минуту на минуту. Все его тело кололо словно тысячью иголок. Если он не овладеет Абигайль Харвуд в течение двух минут, то скорее всего осрамится прямо у нее на глазах. Четыре месяца воздержания не прошли даром.
— Повернись.
Должно быть, его слова прозвучали как приказ, потому что Абигайль поспешно повернулась и подняла вверх тяжелую копну каштановых волос. Пальцы Уоллингфорда пробежали по грациозно изогнутой шее Абигайль и наконец нашли застежки, с которыми он принялся отчаянно расправляться. Платье, корсет и нижние юбки — он должен был избавить свою любимую от всей этой одежды, прежде чем ею овладеть.
Абигайль прижалась спиной к груди Уоллингфорда, прикрытая лишь тонкой сорочкой.
Руки герцога наконец коснулись ее груди.
— О Боже, — прошептал он, ощутив в своих ладонях тяжелую нежную плоть, и провел подушечками пальцев по тугим соскам, упрямо упирающимся в ткань.
— Уоллингфорд! — Абигайль запрокинула голову и положила на его плечо. — О! Это так восхитительно!
Герцог потянул за ворот сорочки, и соски Абигайль выбрались на волю — розовые и тугие. Он сжал загорелыми пальцами, и член мгновенно предостерегающе дрогнул.
Груди Абигайль. Ее тело в его руках. Ложбинка на спине, на которой покоилась его возбужденная плоть…
Он повернул Абигайль к себе лицом, и она принялась расстегивать пуговицы на его рубашке. Уоллингфорд хотел оттолкнуть их, потому что не мог больше ждать ни минуты, но Абигайль выдохнула:
