Мисс Совершенство - Лоретта Чейз
Алистер наконец увидел целиком всю картину, остановился и, опираясь на трость, уставился в землю, пока в голове проносились отдельные эпизоды, словно сцены какой-то пьесы. В финале он увидел, как появляется в полном составе вся его семья и увозит блудного сына в Англию, и неожиданно рассмеялся – от смущения или от облегчения, а может, от того, что так нелепо сложилась его жизнь.
Он поднял голову, но слишком поздно, чтобы заметить озабоченный взгляд, который бросила на него Мирабель.
– Вы единственная решились сказать мне все без обиняков. Даже мой лучший друг… – Он усмехнулся. – Бедняга Горди! Ну зачем было ему открывать мне на это глаза, если даже мои братья, которые никогда не упускали случая поставить меня на место, держали язык за зубами?
– И совершенно напрасно, – заявила Мирабель. – Но они, возможно, не сознавали, как сильно это вас мучит.
– В семье никогда об этом не говорят, по крайней мере при мне, – сказал Алистер и, пожав плечами, добавил: – А я сделал все возможное, чтобы отбить у них, да и у всех прочих охоту обсуждать эту тему.
Он выпрямился, наконец-то обратив внимание на окружающую местность, и то, что увидел, лишило его дара речи.
Огромные скальные образования торчали из земли на склоне холма, массивные каменные обелиски были разбросаны вокруг, словно кегли, и покрыты мхами и лишайниками, которые буквально завораживали. Между камнями протискивались деревья и кустарники, а также самые стойкие и выносливые растения, которые, судя по всему, буйно росли здесь в более теплое время года. Слышно было, как капает вода, – видимо, где-то неподалеку минеральный источник.
За деревьями и скалами ничего не было видно, и казалось, что они попали на сказочный остров. Он восхищенно огляделся.
– Это место здесь называют Романтическими скалами, – сказала Мирабель. – В разгар сезона здесь полно туристов.
Он взглянул на нее.
Она, сложив руки, сидела на камне в форме обелиска. Ее серая шляпка и плащ сливались с окружающей обстановкой, не отвлекая внимания от ее раскрасневшегося лица, обрамленного локонами.
– Вы любите это место?
– Не просто место. Я сама часть Скалистого края, а он – часть меня. Мама говорила, что влюбилась в этот район Дербишира, когда встретила отца. Помню, как в детстве она водила меня гулять на холмы Эйбрахама. Мы часто приходили к этим скалам, спускались в пещеры, посещали минеральные источники, а иногда нанимали лодку и переплывали к тропинкам влюбленных или добирались до Чатсуорта, чтобы полюбоваться открывающимися там видами. – Ее голос смягчился от ностальгических воспоминаний. – Во время наших прогулок мы делали зарисовки или писали пейзажи. Изредка к нам присоединялся отец. Уже тогда он был увлечен ботаникой, но в разумных пределах. Мама делала для него удивительно подробные рисунки растений.
Алистер уселся рядом с ней, не опасаясь испортить мхами и лишайниками свой сюртук, сшитый у дорогого портного.
– Ваш отец очень любил ее.
Мирабель кивнула, и глаза у нее заблестели.
– Если вы хоть немного похожи на нее, неудивительно, что после ее смерти ваш отец превратился почти в отшельника. Всего несколько дней я не видел вас, но они показались мне вечностью.
Она порывисто встала и резко сказала:
– Не надо со мной любезничать. Мне не следовало приводить вас сюда. Надо было ограничиться первым живописным ландшафтом, как я и намеревалась. Похоже, я все время делаю то, чего делать не следует.
Алистер тоже поднялся, хотя и не с такой легкостью. Камень был холодный, а нога еще не простила ему пребывания под ледяным дождем.
– Любовь порой толкает человека на самые неожиданные поступки.
– Я в вас не влюблена! – ответила она резко. – Это всего лишь увлечение – такое порой случается с престарелыми девицами. Это своего рода форма помешательства.
– Возможно, у вас все так, но что касается меня, то я по уши влюблен, Мирабель.
Она отвернулась и произнесла ледяным тоном:
– Советую вам преодолеть страсть, потому что ничего из этого не получится.
Такого Алистер не ожидал.
Она повернулась и пошла прочь, а он стоял и смотрел ей вслед, словно его окатили холодной водой.
На тот случай, если ее холодность не отбила у него охоту пойти за ней, Мирабель юркнула в сторону и спустилась вниз по едва приметной боковой тропинке.
Только не плакать! Через несколько минут она окажется на главной улице, и никто не должен видеть ее слез, иначе весть об этом через час распространится по всему Матлоку, а через два перевалит через окружающие холмы.
Впереди у нее сколько угодно времени, чтобы вдоволь наплакаться, ведь Алистер Карсингтон скоро уедет, и они никогда больше не увидятся. Не надо стремиться сделать разрыв менее болезненным – это лишь усугубляет страдания. Нет, лучше уж порвать отношения вот так, сразу. Правда, сразу все-таки не получилось: мистер Карсингтон успел признаться ей в своих чувствах, и она проявила слабость. Со временем, конечно, оба они исцелятся, она знала. А сейчас на карту поставлено нечто более важное, чем ее сердце.
У нее нет выбора: она должна отделаться от мистера Карсингтона…
Алистеру потребовалась примерно минута, чтобы оправиться от удара и последовать за Мирабель, но именно на эту минуту он опоздал и потерял ее из виду, хотя шел так быстро, как позволяла нога. Лишь когда вышел на главную улицу возле гостиницы, он увидел ее – вернее, увидел ее спину, удалявшуюся на двуколке с низкорослым грумом, устроившимся на запятках.
Он поспешил в гостиницу с намерением приказать подать лошадь, и едва не столкнулся нос к носу со слугой.
– А-а, вот и вы, сэр! К вам…
– Мне нужна лошадь! – прервал его Алистер. – И поспешите, умоляю, поторопитесь.
– Да, сэр, но…
– Лошадь под седлом! – оборвал его Алистер.
Слуга выскочил во двор.
– Куда ты так спешишь, Карс, позволь поинтересоваться? – услышал знакомый голос Алистер.
В дверях, что вели в частные апартаменты, стоял лорд Гордмор. Плащ его был забрызган грязью, а сапоги выглядели так, словно побывали в болоте и были изжеваны крокодилом.
Алистер быстро взял себя в руки, поскольку уже начал привыкать к потрясениям, и заметил:
– Ну и видок у тебя! Я бы с радостью выслушал, что привело тебя сюда, но очень спешу. Почему бы тебе не принять ванну и чем-нибудь не заняться? А поговорить мы успеем, когда я вернусь.
– Э-э нет, приятель. Думаю, поговорить нам надо прямо сейчас.
– У меня неотложное дело! – возразил Алистер.
– Карс, я проехал сто пятьдесят миль в почтовом дилижансе, – возмущенно сообщил друг. – Пьяный идиот, который правил четверкой лошадей, вечером в субботу перевернул нас
