Кальман Миксат - Миклош Акли, или история королевского шута.
О сем удивительно сне они и беседовали. Император сказал, что после такого сновидения он сразу проснулся и больше уже не мог уснуть, однако его бессонница оказалась полезной для блага отечества, потому что лежа в постели он придумал новую пуговицу, которую он собирается сначала предложить для мундира шпленского гусарского полка, и они с придворным ювелиром сегодня же приступят к разработке пробного образца новой пуговицы. Поговорили и об этом, и императрица с известной удовлетворенностью и гордостью взирала при этом на продолговатый череп своего супруга, в котором родился замысел пуговицы, когда вошел камергер и доложил, что жених и невеста уже находятся в синем зале и просят аудиенции их императорских величеств.
- Идемте. Людовика, и ты, Луиза! - оживленно промолвил император. - И будьте, прошу вас, ласковы к ним. Ведь все люди в равной мере творения божии.
- О, конечно, - ответствовала императрица.
Их императорские величество прошествовали в синий зал, где стояли в ожидании, взявшись за руки, молодые. Невеста была в белоснежном платье и с белым венком на голове, стройная, как лилия, с лицом чистым и белым.
- Взгляните, это же наша "белая женщина" из Бурга,46 когда она еще была невестой! - весело заметил Император. При виде императора и императрицы жених и невеста опустились на колени, и император сказал.
- Встаньте. Очень скоро вы опуститесь на колени перед богом, пусть же вся ваша преданность теперь принадлежит уже ему.
- Как она хороша, маман! - прошептала принцесса своей мачехе.
Императрица поманила невестку к себе поближе и та, смущенная и вся трепеща, путаясь в платье с длинным шлейфом, приблизилась к ее величеству и поцеловала протянутую ей руку.
- Его величество император очень добр к вам, дитя мое. И я тоже желаю вам счастья...
Затем императрица внимательно, с милостивой добротой оглядела ее.
- Вы будете очень красивой женщиной, - продолжала она, - только...
Илона зарделась, как красная роза.
- Только ведите себя достойно, будьте хорошей христианкой и верной женой. Подойдите, подойдите-ка сюда!
Она подозвала ее к столику, на котором стоял раскрытый ящик с богатым, сверкающим столовым серебром.
- Хочу помочь вам обзаводиться домашним хозяйством.
- Ваше величество очень добры ко мне, - залепетала невеста, и слезы вдруг хлынули из ее глаз.
- Ну вот вы и опять расплакались? - уныло, с сожалением заметил император. (Он не любил слез.) Акли, я отдал вам ее, но не хотел бы когда-нибудь услышать, что она плачет. Так что имейте это в виду, Акли, несносный проказник!
Императрица же очень удивилась, почему девушка расплакалась при виде серебра: она больше ожидала проявлений радости.
Мария-Луиза мило улыбнувшись. Протянула ей свой подарок, - веер.
- Папа разрешил мне, чтобы и я передала вам вот этот пустячок на память обо мне, потому что надеюсь, что иногда вы будете брать его в руки.
- Я буду хранить его как святыню до самой смерти, - прерывающимся голосом отвечала невеста, прижимая подарок к груди.
- Сожалею. - заговорил теперь император, с плутовской скромностью и действительно выражением сожаления на лице, - что могу высказать только добрые пожелания. У меня тут ни серебра, ни безделушек, одни только бумаги. Так что я жалую вам, Акли, дворянство. И вот вам диплом о возведении вас в дворянское сословие и новый фамильный герб рода Акли. Но имейте в виду, что если снова будет созвано ополчение, мой друг, - добавил он шутливо, вы обязан будете выступить с отрядом!
- Я готов пролить за вас кровь, ваше величество, в любую минуту.
- Хорошо, хорошо, мой друг. Но для того, чтобы проливать кровь, надо ее иметь. А для того, чтобы иметь кровь, нужно иметь немножко мяса на жаркое и стакан доброго вина. Поэтому, желая сделать это возможным, дарю вам и знаменитое село под названием Акли в качестве императорского пожалования.
- О, ваше величество! - глубоко тронутый сказал Акли и тоже обронил несколько слезинок. - Но это уже слишком много! Ведь я хотел деревню только для того, чтобы получить в жены Илону.
- Ну вот и мы, как и вы однажды, сделали все наоборот, задом наперед, мой друг! Я только потому даю вам деревню, - возразил император, - что Илона - ваша жена! А это ее приданое. (И он принялся читать находившийся у него в руке диплом о пожаловании: Ab Dominem ed Nikolaus Akli de eadem...47 ). Ну, и никаких благодарствований! Вы-то все равно сейчас от меня ничего не поучите. А вернее получите: один совет. Не пишите больше стихов. И еще один. Не забудьте свои документы, потому что вдруг я передумаю.
Акли взял дипломы, но действительно был не в силах произнести больше ни слова - так он был взволнован.
А император воспользовался этим моментом и исчез, чтобы избежать и коленопреклонения и поцелуев руки. Проходя мимо изумленной невесты, он пощипал ее милостиво за подбородочек.
- Ну, теперь не боимся, моя маленькая? А? Так что любите этого злого человека. Но если он будет к вам плохо относится, не забывайте, что старый император живет здесь, в Бурге. Пока, милая. Мы уже уходим! Большого счастья!
И он скрылся за дверью, подхватив под руки императрицу и ринцессу.
Глава XV
Записки папаши Флека и окончание истории
Церковь Марии-Штиген, которая была построена знаменитым Михаилом Бурмом еще в XIV веке, во время действия нашего романа была в моде у всех венчавшихся молодых пар. Существовало поверье, что будто повенчанных в ней не могло разлучить ничто, кроме смерти. И это был тот самый случай, когда меньшая беда кажется хуже большей. А пошло это поверье после того, как в одной из ниш в стене церкви похоронили в XVIII веке супружескую пару Штибельников - Францишку Штибельник и ее супруга Вольфа Виллиона, умерших в один день в один час и даже в одно мгновение, после того как они прожили вместе ровно сто лет. Так и покоятся они здесь навеки вместе.
Влюбленные суеверны. И все, кто мог, старались венчаться именно здесь, как будто церковь Марии ам Гештаде держала для них какого-то специального бога.
Молодые пары буквально осаждали святой храм, где на величественных резных карнизах, каменном куполообразном венце и граненых пилонах восседали воркующие голуби. Даже из дальней провинции приезжала сюда местная знать венчаться. Так что перед входом в храм толпились сменяющие друг друга пары и их сопровождение, а глазеющая публика, занимавшая места на скамейках, была почти не меняющейся.
Старый ризничий, папаша Флек, разбогатев на обильных чаевых, построил себе дом о двух этажах на Шоттенринге, а будучи человеком писучим - на старости лет выпустил еще и весело написанную книгу, составленную из его записок, которые он делал в течение тридцати лет своей службы при храме о наиболее интересных случаях, забавных курьезах, пикантных, странных и драматических историях, при этом очень любил сравнивать себя с известным парижским палачом Самооном, которых также вел дневник и также имел дело со множеством людей, потерявших голову. "Разница состояла лишь в том, как они ее теряли", - писал ризничий Флек в предисловии к своей книге.
