Барбара Картланд - Девственница в Париже
Гардения быстро помахала ему рукой, затем вошла в свое купе и закрыла дверь.
Ее тетушка полулежала на сиденье, обхватив голову руками.
— Мне очень жаль, тетя Лили, — сказала Гардения. — Могу я что-нибудь для вас сделать?
— Бренди, — пробормотала герцогиня. — Мне нужно немного бренди.
Гардения позвонила, и спустя некоторое время стюард принес бутылку «Курвуазье» и два бокала. Он поставил все это на столик.
— Будете ли вы ужинать, мадам? — поинтересовался он. — Первая смена в шесть часов.
— Мы будем ужинать в купе, — поспешно ответила Гардения. — Я позвоню позже.
— Слушаюсь, мадемуазель. Я приготовлю постели после того, как мы проедем Аньон.
Он вышел из купе, и Гардения налила бренди и протянула бокал тетушке.
— По крайней мере, нам удалось уехать, — сказала она. — Но все равно мы не можем чувствовать себя в безопасности, пока не пересечем границу завтра утром. Интересно, в какое время это будет.
— Около семи утра, — ответила ее тетушка. — Я часто ездила этим поездом.
— Еще почти шестнадцать часов! Неужели полиция за это время нас не обнаружит? Они могут послать телеграмму, и нас снимут с поезда на одной из станций.
Гардения принялась размышлять, не лучше ли было бы направиться в Бельгию или Голландию, но это означало, что им пришлось бы уезжать с Северного вокзала. Она пришла к выводу, что Берти был прав, и в Сюртэ считают, что они направятся на север.
Тетя Лили снова протянула свой бокал. Она выпила вторую порцию бренди с такой же скоростью, как и первую, и постепенно на ее лице стал появляться румянец, и она больше не выглядела такой подавленной.
— Давайте, я помогу вам снять шляпку и плащ, — сказала Гардения. — Нас уже никто не видит, и мы с таким же успехом можем устроиться поудобнее.
— Ты уверена, что барон покинул Париж? — спросила ее тетушка. — Я должна была попытаться связаться с ним, чтобы быть уверенной, что он в курсе всего происходящего.
— Мистер Каннингэм сказал, что он совершенно точно уехал, — холодно ответила Гардения.
— Я всегда чувствовала — так и случится, — пробормотала герцогиня, разговаривая скорее сама с собой, чем со своей племянницей. — Я никогда не доверяла этому Пьеру Гозлену.
— Кто бы смог ему доверять? — презрительно спросила Гардения. — Он был отвратительным типом.
— Но Генрих говорил, что он очень, очень умен.
Гардения судорожно глотнула воздух.
— Тетя Лили, как могли вы шпионить против Франции? — решительно спросила она. — Как вы, англичанка, могли опуститься до этого?
Ее тетушка взглянула на нее, как будто впервые осознав, с кем она разговаривает.
— Я ничего не признаю! — сказала она почти сердито. — Барон знал, что делал. Пьер Гозлен все наврал… наврал, ты слышишь меня? Если он сказал что-нибудь против Генриха или меня, это все неправда!
— Вы понимаете, что все ваши счета будут заморожены? — спросила Гардения. — Мистер Каннингэм так сказал, и они опечатают ваш дом, по крайней мере до суда. У вас есть какое-нибудь имущество за пределами Франции?
Герцогиня поставила бокал на столик и широко раскрытыми глазами уставилась на Гардению.
— Никакого, — тихо ответила она. — Свое состояние я получила от мужа, и все оно вложено во французские ценные бумаги. Мне не приходило в голову менять что-либо.
— Тогда на что же мы будем жить? — практично спросила Гардения.
На какое-то мгновение на лице герцогини показалась озабоченность, затем она решительно передернула плечами.
— Генрих обо всем позаботится, — сказала она. — Он так умен, он как-нибудь умудрится выручить хотя бы часть моих денег, я уверена в этом.
— Он уехал в Германию, — сказала Гардения, — а у нас с собой не так уже много наличности.
Она раскрыла свою сумочку и вытащила деньги, оставшиеся от той суммы, которую дал ей мосье Груаз. Она тщательно пересчитала их.
— Пятьсот сорок девять франков, — сказала она. — Мне это кажется целым состоянием, но боюсь, этого хватит ненадолго.
— Это все, что Груаз дал тебе? — резко спросила герцогиня. — Что за вздор! В доме всегда хранится не одна тысяча франков на случай, если они мне понадобятся.
— Он собирался пойти завтра в банк, — пояснила Гардения. — На завтрашний вечер намечался большой прием, разве не так?
— Да, конечно, я подписала чек сегодня утром.
Секунду герцогиня казалась по-настоящему напуганной, затем она снова оживилась.
— Ерунда, наличные нам и не понадобятся. Мы отправимся в «Отель де Пари», где меня все хорошо знают. Когда Генрих пришлет мне немного денег или устроит как-нибудь, чтобы можно было выручить из Франции мои собственные, тогда мы и заплатим, но не раньше.
— Как барон узнает, где вы? — спросила Гардения.
— Я напишу ему, — ответила герцогиня. — Я напишу ему сразу же, как только мы прибудем в Монте-Карло. Конечно, я всегда могу послать телеграмму. Мы придумали свой собственный шифр, который его жена не сможет понять. Она очень надоедливая и ревнивая женщина.
Гардения чуть было не заметила, что это неудивительно, но решила, что это будет несколько жестоко. Вместо этого она распаковала кое-что из вещей, которые могли понадобиться ее тетушке вечером, затем отправилась в свое купе и занялась тем же. Когда она вернулась к тетушке, то обнаружила, что герцогиня выпила уже полбутылки бренди.
— Не стоит волноваться, детка, — сказала она слегка заплетающимся языком. — Я все обдумала. Генрих обо всем позаботится. Дорогой Генрих, он такой замечательный!
Гардения сжала губы. Она чувствовала, что может не удержаться и сказать герцогине все, что она в действительности думает о бароне и о том, как низко он поступил.
Как бы ни было предосудительно со стороны ее тети шпионить против страны, в которой она жила, все-таки главным виновником был барон, который уговорил ее, а может быть, даже заставил, сделать то, что она сделала. Теперь он сбежал, спасая свою жизнь, и не предпринял ни малейшего усилия, чтобы позаботиться о женщине, которую он превратил в свою сообщницу.
Гардения позвонила и заказала ужин, но когда стюард принес цыпленка и сандвичи с копченой семгой, ее тетя потребовала еще одну бутылку бренди. Гардения считала, что ей и так уже было достаточно, к тому же ей было жаль попусту тратить столько денег — они вряд ли могли себе это позволить.
Когда скромный ужин был окончен, а кровать постелена, Гардения уговорила тетушку раздеться.
— Вам так будет удобнее, — увещевала она герцогиню, — и, может быть, вы немного поспите.
Она зашторила окно и погасила верхний свет, но когда она повернулась и направилась в свое купе, герцогиня остановила ее.
