Нэн Райан - Обжигающая любовь
Тэмпл развязала шелковый пояс на талии девушки и вытерла им слезы несчастной. Все это время она не переставая ворковала по-французски, пытаясь отвлечь бедняжку. Потом Тэмпл заключила ее в объятия и принялась по-матерински баюкать.
Девушка успокоилась и начала отвечать на вопросы Тэмпл. Ее звали Самира, и ей исполнилось всего пятнадцать лет. Она рассказала, что слуги султана зверски убили ее братьев, а ее похитили и увезли во дворец Мустафы. Потом Самира поведала Тэмпл, что теперь она газдех, то есть девочка, чью красоту султан отметил, но которую еще не лишил девственности. Она уже провела несколько часов наедине с Мустафой, в продолжение которых он заставлял ее делать неприятные вещи и пугал тем, что сделает с ней после того, как она потеряет невинность.
Тэмпл, как могла, утешала новую знакомую.
— Этому толстому турку никто не позволит лечь с тобой в постель и причинить тебе боль, Самира, — пообещала Тэмпл, не ведая, как ей выполнить свое обещание.
Успокоенная Самира перестала плакать и всхлипывать. Тогда Тэмпл направилась к своему дивану, а Самира последовала за ней и устроилась на корточках возле. Как наивное дитя, она шептала Тэмпл, что теперь в гареме у нее есть единственная подруга.
— Другие женщины ненавидят меня. Все, кроме одной. Ее зовут Лейла. Лейла не позволяет им мучить меня. Когда может, — грустно добавила девушка. — Лейла снова в лазарете. Султан бьет и истязает ее. Он вырвал серьги у нее из ушей. — Она содрогнулась всем телом.
— Не беспокойся… Самира… Никто не причинит тебе… вреда… — прошептала сквозь сон Тэмпл. Самира положила голову на диван и тоже уснула.
Горячие, почти белые солнечные лучи полудня превратились в розоватый сумеречный свет, когда Тэмпл грубо растолкали. За ней пришел главный евнух. Самира, которая прекрасно знала, что означает появление в гареме чернокожего раба, беспомощно следила за своей новой подругой. Мечтая помочь своей утешительнице, но понимая, что это невозможно, она так и осталась сидеть возле дивана, на котором отдыхала Тэмпл, прижав колени к груди и нервно покусывая нижнюю губу.
Тэмпл сопротивлялась, как могла. Она кусалась и брыкалась, пока, наконец, ее не связали и не отнесли прямо к бассейну. Главный евнух намеревался, в соответствии с приказанием Мустафы, выкупать и приготовить женщину к встрече с господином самолично, но белая женщина так отчаянно била ему в грудь кулачками, царапалась и кусалась, что темнокожий раб сдался и позволил ей самой вымыть волосы и тело.
После омовения Тэмпл нарядили в зеленые шальвары из тонкого газа и зеленую бархатную кофточку, расшитую золотом и украшенную изумрудами. На ноги ей надели туфли с загнутыми носками без каблуков, также богато украшенные.
Ее длинные золотистые волосы были аккуратно расчесаны и перехвачены на спине толстой золотой нитью с изумрудами. Губы Тэмпл накрасили ярко-красной краской, а глаза подчеркнули черными стрелками. Ее обнаженное предплечье теперь украшал браслет в форме извивающейся золотой змеи с изумрудами вместо глаз. На каждом пальце Тэмпл сияло по золотому колечку.
Когда главный евнух закончил процедуру одевания, в дверях появились два стражника, которые и должны были доставить Тэмпл в покои Мустафы. Перед дверью султана, как всегда, дежурил его верный слуга Алван. Заметив в конце коридора разодетую красавицу, он от восхищения даже привстал со стула. Прежде чем ввести ее в покои к своему господину, он долго, причмокивая, любовался невольницей и особенно ее волосами, которые сверкали ярче золота. Затем, глубоко вздохнув, Алван встал перед новой наложницей и широко распахнул тяжелую дверь, ведущую в спальню Мустафы.
Тэмпл упрямилась, отказываясь ступать за порог. Двум стражникам пришлось с силой втолкнуть ее внутрь. Заметив Мустафу, возлежащего на огромном ложе, больше напоминающем подмостки, Тэмпл рванулась к двери, отказываясь даже взглянуть на вожделеющего мужчину. Мустафа часто дышал, рот у него приоткрылся, кровь так быстро побежала по обрюзгшему, телу, что вызвала мгновенную эрекцию. Страсть его была неприкрыто, грубой. Больше всего Мустафе хотелось покорить Тэмпл, сделать рабыней своей любви. Он взирал на нее с восхищением, как на некое божество, которое требует поклонения.
Мустафа любовался Тэмпл целую вечность. Наконец султан знаком подозвал к себе Алвана.
— Эта женщина слишком хороша, чтобы остаться просто наложницей. Я сделаю ее своей первой женой. Своей единственной женой! Я женюсь на ней, и мы родим много прекрасных сыновей. Весь Ближний Восток будет завидовать мне. Вся Оттоманская империя! Алван, начинай готовить нашу свадьбу! Прикажи, чтобы все подвластные мне земли прислали своих представителей на свадебные торжества. Дай понять зажиточным людям, что мы ждем от них богатых подношений. Какой мы устроим праздник! Да здравствуют султан и его супруга!
— Слушаюсь, господин.
Мустафа схватил Алвана за грудки.
— Я докажу, что я строгий, но справедливый правитель, и как много значит для меня эта женщина! Как требует традиция, я не прикоснусь к ней, пока мы не поженимся! — Он перевел взгляд с Алвана на почти обессиленную Тэмпл и возбужденно приказал: — Побыстрее уведи отсюда мою бесценную жемчужину, пока я еще в силах сдержать слово.
Удивленная тем, что ее так скоро вывели из покоев султана, Тэмпл вернулась в гарем. К ней поспешно приблизилась юная Самира и спросила, не оскорбил ли султан Тэмпл. Тэмпл заверила, что с ней все в порядке, что она вернулась, не пострадав, и снова легла на диван.
— Не возражаешь ли ты, если я прилягу возле тебя? — спросила Самира.
— Ну конечно, ведь мы же подруги, — потрепала Тэмпл малышку по щеке.
На следующее утро в гарем из лазарета вернулась Лейла. Самира с радостью представила ее своей новой подруге. Лейла, как выяснилось, тоже говорила по-французски, так что три женщины прекрасно понимали друг друга.
От Лейлы Тэмпл узнала еще больше о человеке, от которого зависела ее судьба. Лейла поведала ей о тех ужасах, которые ей пришлось пережить, показала свои раны, свежие и уже зажившие.
— Он самый бесчестный, подлый, эгоистичный, жадный человек на земле, — прошептала Лейла. Взглянув на Самиру, она еще понизила голос: — Я так боюсь того, что он может сделать с Самирой. Он мерз кий человек и делает такое, о чем даже стыдно рас сказывать. Он усиленно пичкает себя снадобьями, укрепляющими мужскую силу, и в глубине дворца велел сделать секретную комнату — сплошь из зеркал, — чтобы усиливать страсть.
— О Боже… — прошептала Тэмпл.
— Одно из его любимых развлечений заключается в том, чтобы выстроить шеренгой двадцать—тридцать обнаженных девушек и заставить их воображать себя кобылками, в то время как сам он, вертясь возле них, исполняет роль жеребца, покуда у него хватает сил.
