Джиллиан Хантер - Порочен, как грех
Гейбриел заглянул ей в глаза.
– Я бы женился на вас, даже если бы вы стали прусским гусаром.
Она рассмеялась:
– Это невозможно.
– Мы бы нашли способ, – сказал он, переворачиваясь на бок. – Светает. – Он задумчиво посмотрел на ее колдовское тело, пылающее после ночи, проведенной в его постели. – Давайте оденемся, пока вы снова не соблазнили меня.
– Гейбриел! – Голос у нее был мягкий, задумчивый.
– Да? – Он наклонился и обхватил губами ее сосок.
– Вы разговаривали с кем-то, когда я спала?
– Да. – Он поднял голову. – С Гейбриелом.
Она встала с кровати, и он окинул взглядом ее роскошные груди и бедра. Вся эта атласно-персиковая кожа и чувственная красота принадлежит ему навсегда. Его глаза следили за ее изящными движениями, когда она наклонилась, чтобы поднять с пола чулки. Ее распущенные волосы разметались по кровати, по его ногам.
– Вы разговаривали с самим собой? – спросила она удивленно, подняв глаза и держа в руке нижнюю юбку.
Он замялся, бросив взгляд на шпагу у дверей. Он найдет способ рассказать ей об этом, не признаваясь, что ее юный защитник застал их в постели.
– В некотором смысле. – И отчасти это было правдой, потому что он понимал, что она, возможно, видела в своем найденыше часть его самого, ту часть, которая хотела сразиться с миром. – Я привлек вас только тем, что был испорченным мальчишкой? – небрежным голосом спросил он, натягивая штаны из оленьей кожи.
Элетея откинула волосы с лица; ее карие глаза улыбались.
– Настолько же, насколько я привлекла вас потому, что была совершенной леди.
На следующий день Гейбриел и брат Элетеи договорились, что свадьба состоится в Лондоне в Михайлов день. Когда Роберт рассказал об этом леди Понтсби, сидевшей как на иголках в ожидании этого сообщения, та облегченно вздохнула так, что было слышно в соседней комнате, где Элетея писала письма дамам семьи Боскасл, которые отнеслись к ней дружески и которые скоро станут ее родственницами.
– Михайлов день? – пробормотала леди Понтсби. – День, когда Люцифер был низвергнут с небес?
– Если существует какое-нибудь суеверие, по которому в этот день не следует венчаться, прошу вас, не говорите об этом моей сестре.
– Единственная известная мне примета, касающаяся Дня святого Михаила, гласит, что не следует есть ежевику после этого дня, потому что на нее плюнул дьявол.
– Значит, будем надеяться, что если к свадебному завтраку подадут ежевику, наш дьявол будет рядом и скормит ее своей молодой жене.
Всю неделю шла оживленная переписка, письма путешествовали между сэром Гейбриелом, его старыми друзьями и Боскаслами, между графом, его сестрой Элетеей, их друзьями и семейством Боскасл.
– Господи! – воскликнула леди Понтсби, с удовольствием разбирая письма и маленькие подарки, которые приходили каждый день. – Можно подумать, что она выходит замуж за какое-то учреждение.
– Семья Боскасл и есть учреждение, – сухо заметил Робин. – И при этом пользующееся самой дурной славой.
Договорились, что неделю перед свадьбой они проведут в Лондоне, выполняя светские обязанности и делая покупки для невесты, по поводу которой старшая кузина сетовала, что та одета как деревенская мышка. Элетея отвечала, что у них все равно не будет времени для настоящих примерок. Но, вспомнив небрежную элегантность дам из семьи Боскасл, с которыми встречалась во время поездки в Лондон, она сама внезапно почувствовала себя немодной.
Три первых дня в Лондоне она провела с кузиной и Хлоей, виконтессой Стрэтфилд, которые с неиссякаемой энергией таскали ее от модистки к портнихе, шьющей манто, а оттуда к белошвейке. Вечером четвертого дня она была приглашена к Джейн Боскасл, маркизе Седжкрофт, на домашний вечер.
На то же время Гейбриел был приглашен одним из офицеров полка, в котором он служил, на званый ужин, устроенный с целью оплакать одного из лондонских повес, угодивших в ловушку, расставленную священником.
Глава 40
Званый ужин был устроен в Мейфэре, в доме лорда Тимоти Пауэлла и его любовницы Мерри Рейберн, популярной молодой актрисы из «Друри-Лейн», которая некогда возлагала надежды на то, что сможет объявить Гейбриела своим покровителем. Хотя другие мужчины, богаче и старше, домогались ее, она была опьянена им почти целый год, что слишком долго для честолюбивой куртизанки. Утверждали, что герцог Веллингтон считал себя ее поклонником. Несколько памфлетов, выставленных в витринах лондонского магазина печатной продукции, намекали на настоящую связь между ними. Мерри отрицала эти обвинения, как и сам герцог. Теперь она довольствовалась Тимоти, который не был ни так красив, ни так волнующ, как Гейбриел Боскасл. Он принадлежал к людям, склонным к приключениям, и два раза дрался на дуэлях, защищая ее честь.
Теперь, когда Гейбриел собирался жениться – во что никто не хотел верить, – и жениться на леди, которая, кажется, мало интересовалась амурными забавами высшего общества, надежды покорить его казались Мерри совершенно ничтожными. Однако ей удалось на несколько секунд увлечь его в холл, когда он шел наверх в игорную комнату.
– Мерри? – Казалось, он был неловко удивлен, очутившись наедине с ней. – Я хотел встретиться с Тимоти, – сказал он, и во взгляде его не было никакого намека на то, что когда-то он чуть было не завел с ней роман. – Великолепная вечеринка! Наверное, последняя для меня в качестве холостяка. Я…
Он был так вежлив, так официален по сравнению с тем повесой, которого она знала, что Мерри поняла – она потеряла его навсегда как вероятного покровителя. Но гордость не позволяла ей окончательно снять его со своего крючка. Она утешала себя подозрением, что его мужские инстинкты были повреждены при Ватерлоо. Иначе почему бы такой повеса вдруг оказался приверженцем банальностей, прежде всегда им презираемых? Она считала, что находится в расцвете красоты, и отклонила несколько других предложений до того, как Тимоти выдвинул свои щедрые условия покровительства. Ей говорили, что Гейбриел в постели несравненен. Она хотела заполучить его, хотя бы на один раз. Он был восхитителен, он был опасен, а женщины обожают опасность.
– Вы влюблены, Гейбриел? – тихо спросила она; такая возможность казалась ей тем более интригующей, что сама она вряд ли когда-нибудь испытает подобное бедствие.
Удачливая куртизанка не смеет думать о таких понятиях, даже если она иногда по ошибке может возыметь интерес к одному из своих поклонников. Если Гейбриел действительно влюбился в свою деревенскую леди, Мерри и ее когорте оставалось только удивляться, как это могло произойти и как они упустили возможность уловить его неуловимое сердце. Никто из них не нацеливался на Гейбриела как на вероятного мужа.
