Дороти Мак - Временная помолвка
– С вами все в порядке? – спросил Энтони. Он повернулся снова к окну и нахмурился. – В свое время это была прекрасная дорога к замку. Тут была настоящая буковая аллея.
– Деревья все еще остались на своем месте по большей части, и они действительно впечатляют, – сказала Белинда.
Но ее муж был по-прежнему расстроен.
– Дорога заросла травой. Все в запустении. Боже! Когда я приезжал сюда в последний раз, тут слева была зеленая лужайка, а сейчас это просто пустырь!
Белинда почти не слушала своего мужа. В восхищении она смотрела на фантастическое здание, которое вырастало перед ними.
– Потрясающе! Я не представляла, что дом такой… такой обширный!
– Да, большая куча камней, – согласился он. – Сплошные выступы и флигеля, а внутри настоящий крольчатник, из длинных узких переходов. Вон то крыло осыпалось еще во времена Тюдоров, и его давно пора снести. Крыша протекает, камины дымят и всюду пыль.
– Звучит не очень привлекательно, но это крыло придает всему дому такой романтический вид! Грустно будет его лишиться.
Энтони усмехнулся и глянул на нее.
– Ты по-другому запоешь, если дядя нас там поселит. В этот момент карета остановилась. Форейтор открыл дверцу и помог выйти пассажирам.
Энтони поддержал свою жену и улыбнулся, посмотрев на дверь дома. Полный, похожий на шар мужчина, с добрым лицом и венчиком седых волос вокруг лысины, осторожно спускался по лестнице.
– Криммонс! – воскликнул Энтони, подходя к дворецкому и пожимая ему руку. – Рад видеть тебя снова. Ты ничуть не постарел. А как себя чувствует миссис Криммонс?
Белинда заметила, что дворецкий с трудом удержался, чтобы не поморщиться от боли после этого энергичного рукопожатия. Он улыбнулся и пробормотал, что его супруга чувствует себя как обычно.
– А вы, сэр, если осмелюсь сказать, изменились до неузнаваемости. Вы были озорным мальчишкой двенадцать лет назад.
– Неужели прошло столько времени, Криммонс?
– Так точно, сэр. Вы с вашим братом провели тут месяц тем летом, когда умерла хозяйка. А теперь вы женаты, кажется?
– Да. – Энтони понял вежливый намек Криммонса и повернулся к своей жене. – Я прошу прощения, что оставил тебя одну, дорогая. Мы с Криммонсом старые друзья. Он и миссис Криммонс уже больше тридцати лет заботятся о дяде Тадиусе. – И он представил ее: – Это моя жена.
Белинда и дворецкий, улыбаясь, обменялись приветствиями. Затем Энтони спросил:
– Как чувствует себя мой дядя, Криммонс? Лицо дворецкого погрустнело.
– Боюсь, что вы увидите его не в лучшей форме, мистер Энтони, но он вас очень ждет с тех пор, как получил ваше письмо две недели назад. Прошу вас следовать за мной, мистер Уэйнрайт вот уже как два года переехал в апартаменты на первом этаже. Доктор сказал, что лестницы – это слишком большая нагрузка.
Белинда стояла чуть позади, когда ее муж расспрашивал дворецкого о здоровье дяди. Затем они вошли в дом. Она, конечно, заметила, в каком печальном состоянии находятся стены и потолки. Это было видно даже при слабом освещении.
Комнаты, в которые она заглядывала по пути, тоже были не лучше. Однако мрачный длинный коридор все-таки кончился, и они вошли в холл. В конце холла была высокая стеклянная дверь, а за ней – прекрасный, хотя и запущенный, сад. С каждой стороны холла было по одной двери.
Криммонс повел гостей к двери, расположенной слева.
– Мистер и миссис Энтони Уэйнрайт, – объявил он. Белинду впервые так назвали. Она смутилась и не сразу заметила в комнате человека, сидящего в кресле на колесах.
К этому человеку ее поспешно подвел муж.
Мистер Уэйнрайт был очень худой. Энтони взял иссохшую руку своего дяди, бережно, будто она была хрустальная. Белинда смотрела на мужчин, и ей было жаль обоих.
Мистер Тадиус Уэйнрайт был, наверное, очень высоким, если судить по его длинным ногам, укрытым пледом, но такой худой, что просто до слез. Бархатный пиджак висел свободно на его плечах.
Благородную голову мистера Уэйнрайта украшали густые и волнистые седые волосы. У него были печальные карие глаза византийского святого и очень ласковая улыбка – такой Белинда никогда в жизни не видела.
Улыбка предназначалась ей, и он сказал мягко:
– Прости, что заставляю тебя стоять, дочка.
– Это моя жена Белинда, дядя Тадиус, – сказал Энтони.
Он подвел ее ближе к мужчине, сидевшему в кресле. Белинда ответила улыбкой и взяла его холодную руку в свои ладони.
– Я счастлива видеть вас, сэр.
– А я счастлив видеть тебя, моя дорогая, – сказал дядя Тадиус. – Еще никогда столь прелестное создание не посещало этот дом, с тех пор как умерла моя жена десять лет назад. У тебя даже волосы такие же черные, как у Ханны, и такая же нежная кожа.
– Это прекрасные слова. Благодарю вас, сэр.
– Извини – я не могу встать, чтобы поздороваться, – продолжал он, удерживая ее руку еще на секунду. – Я прикован теперь к этому креслу. Пожалуйста, садись здесь, на кушетку, рядом со мной, пока мы будем беседовать.
Белинда повиновалась с улыбкой на устах. Мистер Уэйнрайт обратился после этого к своему племяннику:
– Может, ты помнишь эту комнату? Раньше это была гостиная твоей тети.
– Да, я помню, сэр. У тети всегда стояла здесь ваза со сладостями для детей. Невозможно представить, что тети нет больше с нами. Только она могла разрешить наши споры с братом по поводу того, чья рыба больше, или уладить конфликт между мной и Хью.
– Она и сейчас здесь незримо. Она всегда со мной, – сказал мистер Уэйнрайт. – И я забрал сюда ее портрет, который раньше висел в красном салоне. Доктор Альбернати настаивал, чтобы я сменил апартаменты и перебрался сюда, на первый этаж. Лестницы, говорит, мне вредны.
Проследив направление его взгляда, Белинда оглянулась и посмотрела на портрет, написанный маслом и висевший на стене. На картине была изображена темноволосая женщина лет сорока.
– Она была очень красивая, – мягко сказала Белинда, улыбнувшись старику.
– На этом портрете она точно такая же, как в жизни. Только волосы у тети Ханны были уже седые, когда я видел ее здесь в последний раз, – сказал Энтони, не отрывая глаз от портрета.
– Она любила эту комнату, потому что отсюда был виден ее сад, – сказал мистер Уэйнрайт. – Я поставил тут шкаф с моими любимыми книгами, а в остальном комната выглядит точно так же, как и при жизни Ханны. Музыкальный салон напротив холла мы превратили в спальню, а здесь я хочу провести свои последние дни.
– В хорошую погоду ты бываешь на свежем воздухе, дядя? – спросил Энтони.
– Нет. Часик иногда посижу в саду. Мистер Джонс, священник церкви Сант-Суизин, заходит навестить меня и сыграть со мной партию в шахматы. Но никаких активных действий, потому что я сразу задыхаюсь. Я не жалуюсь. У меня была счастливая жизнь. Вот только годы без Ханны кажутся очень долгими. Я буду рад закончить тут все свои дела.
