Барбара Картленд - Песня синей птицы
— Извини, Бесси, — сказала она, встретив старую служанку в узкой прихожей. — Я этим утром расслабилась, но ты должна меня простить.
— Я готова простить вам все, что угодно, лишь бы видеть ваше личико счастливым, мисс Сильвина, — ответила Бесси. — Вы заслуживаете счастья, право слово.
— Все будет в порядке, — сказала девушка. — Обещаю тебе, Бесси, все будет в порядке!
Но еще не смолкли ее слова, как в дверь громко и настойчиво постучали. Бесси пошла открыть — и в дом тут же ворвался мистер Каддингтон.
— Вы! — ахнула Сильвина, бессознательно отступая.
— Идемте быстрее, — сказал он. — Произошел несчастный случай. Вы должны немедленно ехать к Клайду. Он ранен и зовет вас!
— Что случилось? — воскликнула Сильвина. — Что с ним?
— Я все расскажу вам по дороге, — ответил мистер Каддингтон. — У, вас есть плащ?
— Где-то есть, — растерянно сказала она, дрожащими от волнения руками надевая шляпку.
— Я сказал — плащ, — укорил ее мистер Каддингтон. — У меня открытый экипаж, а ветер холодный.
Бесси удивленно посмотрела на него: день был теплый, — но достала из шкафа в прихожей дорожный плащ Сильвины.
Плащ был из недорогих, темно-синей шерсти, с капюшоном, отделанным пухом марабу, но очень шел девушке. Бесси на ходу накинула его на плечи спешившей к двери Сильвины.
Мистер Каддингтон открыл дверь и вышел первым. Уже на ступенях девушка вспомнила, как Бесси обожает Клайда, повернулась к служанке и, обняв старушку, сказала:
— Не волнуйся, дорогая, может быть, Клайд ранен не так уж серьезно.
Потом она сбежала вниз и поспешила к карете, которая сразу же тронулась. Лошади скакали, как показалось Сильвине, необыкновенно быстро.
Мистер Каддингтон молчал. Вскоре она заметила, что дома остались позади и они едут уже за городом.
Тогда Сильвина повернулась к сидящему рядом с ней человеку и спросила:
— Куда мы едем? Клайд отправился в Уайт-холл! Пожалуйста, скажите мне, что случилось.
С улыбкой на толстых губах тот посмотрел в ее бледное, напряженное личико.
— Можешь успокоиться, — сказал он, — никакого несчастного случая не было. Насколько я знаю, Клайд в целости и безопасности сидит в своем кабинете.
— В своем кабинете! — изумленно повторила Сильвина. — Тогда почему мы мчимся из города?
— Потому что я так хочу, — грубо ответил Каддингтон.
— Но куда вы везете меня?
— Во Францию.
— Во Францию? Вы сума сошли?! Мы воюем с Францией!
— Тем не менее мы с тобой пересечем Ла-Манш, — ответил мистер Каддингтон.
Сильвина испуганно смотрела на него, как смотрят на безумца.
— Но… в чем же дело? — спросила она.
— Потому что у меня есть сообщение для императора французов, которое приведет его в восторг и обеспечит нам с тобой, дорогая, возвращение в Англию вместе с победителями в качестве чуть ли не короля и королевы этого острова.
— Вы… сумасшедший! — испуганно прошептала Сильвина.
— О нет, я совершенно в здравом уме, — ответил мистер Каддингтон. — Ты понимаешь, что мы будем жить в Букингемском дворце? И я принял решение, которое понравится тебе, дорогая. Нашей загородной резиденцией будет Алтон-Парк. Прекрасное место, где можно хорошо принимать гостей.
— Но Алтон-Парк принадлежит… маркизу, — запинаясь, сказала Сильвина, почти не соображая, что говорит.
— Маркиз умрет! — рявкнул мистер Каддингтон. — Со всеми другими членами правительства, которых уже приговорил к смерти Наполеон Бонапарт.
— Дайте мне сойти! — воскликнула Сильвина. — Я больше не могу находиться с вами. Я не понимаю, что произошло и почему вы можете шутить такими серьезными вещами, но если Клайд не ранен, я хочу вернуться домой.
— Ты вернешься домой, когда этого захочу я, — ответил мистер Каддингтон. — И наш дом будет совсем не похож на тот жалкий, убогий домишко, который ты сейчас оставила. Понимаешь? Я буду самым важным человеком в Британии! Я буду наместником Бонапарта, и, как это обычно бывает, он наградит меня титулом, может быть, даже сделает королем. — В голосе его звучало торжество. — Но, как бы то ни было, — добавил Каддингтон, — у меня будет власть — власть над людьми, которые меня презирали, над людьми, которые смеялись надо мной, считая меня гениальным, но недостойным сидеть с ними за одним столом.
— Значит… вы… предатель?!! — бросила ему в лицо Сильвина.
— Да, предатель! — гордо подтвердил тот, — и разоблачить меня они не смогли. Теперь скоро, очень скоро, — может, уже завтра, — они на горе себе узнают, что я не тот человек, кем можно пренебрегать и над кем издеваться.
— Могу только надеяться, что вы получите по заслугам, — с горечью сказала девушка. — Но по крайней мере не вовлекайте меня в ваше предательство. Я англичанка и горжусь этим. Мой отец всю жизнь служил стране, мой брат был в армии. Неужели вы думаете, что я могу смотреть на вас без отвращения, без презрения к вам и тому, что вы делаете?
Злобно рассмеявшись, мистер Каддингтон протянул к ней руки.
Сильвина попыталась забиться в угол экипажа, но они сидели слишком близко друг от друга, а то, что экипаж раскачивался из-за быстрой езды, мешало ей вывернуться из обхвативших ее рук; кроме того, девушке мешал накинутый на плечи плащ. Как она ни изворачивалась, ее спутник притянул ее к себе, смеясь над ее попытками высвободиться.
— Так ты все еще презираешь меня! — воскликнул он. — Ну, что ж, по крайней мере не скоро мне наскучишь. Но я тебя укрощу. Как я сказал тебе той ночью, я сумею сделать тебя покорной и услужливой, сломаю твою гордость.
— Отпустите… меня! — взмолилась Сильвина. Ей было так страшно, как никогда в жизни.
Каддингтон понял, что она имеет в виду нечто более значимое, чем то, что он обнимает ее.
— Ты поедешь со мной во Францию, — ухмыляясь, заявил он. — Но мы поженимся не там. Жители Британии любят свадьбы почти не меньше коронаций.
— Неужели вы действительно думаете, что я… выйду за вас замуж?.. За человека, предавшего свою страну, свой народ? — с горечью спросила Сильвина.
— Думаю, что после сегодняшней ночи у тебя не будет выбора, — ответил Каддингтон.
Во взгляде, устремленном на девушку, читалась похоть, и она отпрянула как можно дальше. Взяв ее пальцами за подбородок, бывший помощник министра силой повернул ее лицо к себе.
— Такая маленькая, беспомощная, и все столь же соблазнительная, — сказал он.
От похоти, слышавшейся в его голосе, Сильвину затошнило. А потом его толстые губы, горячие и безжалостные, прижались к ее рту, и ей показалось — еще немного, и она умрет от унижения.
Он целовал ее грубо, жестоко, пока она не начала задыхаться. Ей казалось — он тянет ее вниз, в темное, тенистое болото разврата, от грязи которого ей уже никогда не очиститься. Каддингтон, не отрываясь от ее губ, просунул руку ей под плащ и грубо схватил за грудь, порвав при этом тонкую материю газового платья. Девушка отчаянно сопротивлялась, хотя и понимала, что это бесполезно.
