Кейт Ноубл - Лето для тебя
Спустя примерно полчаса небольшая гостиная уже едва вмещала посетительниц. Скоро стало ясно, чего, а вернее, кого, все ждали. Вскоре после того как дамы с восторгом обнаружили старинный сервиз вдовы Лоу и, ни на секунду не переставая щебетать, приготовили один из экзотических чаев усопшей хозяйки, явилась леди Уилтон с огромной корзиной фруктов (а именно яблок из собственного сада) и потребовала всеобщего внимания.
— Мистер Уорт, — заговорила она, сразив публику высокомерно-тожественным тоном. — Я пришла, чтобы поблагодарить вас за доброту к моему сыну Джошуа. Если бы не вы, мальчика сейчас не было бы с нами.
Дамы принялись бурно аплодировать спасителю, а леди Уилтон царственно опустилась на стул и милостиво согласилась ответить на многочисленные вопросы. Всем не терпелось узнать, как себя чувствует Джошуа, что рекомендовал доктор и принимаются ли меры к устранению из чистых вод озера Мерример опасного топляка.
Берну нестерпимо хотелось немедленно вышвырнуть болтливую компанию из своего дома. И все же он держался поистине стоически, хотя и не знал, надолго ли хватит терпения, а потому, в качестве предупредительной меры, изобразил на лице болезненное выражение и жалобно заскулил. Прием сработал: дамы засуетились и рассыпались в извинениях. Еще бы, бедный мистер Уорт так утомился! Вскоре они удалились — все, кроме леди Уилтон, которая осталась, чтобы позаботиться об удобстве больного. Забота состояла главным образом в перетряхивании одеял и подушек и сетовании на скромное убранство жилища (а вот этого Берн совсем не выносил: в конце концов, холостяку позволительно не задумываться о стильном украшении интерьера). К счастью, явился Доббс с охапкой дров и, мгновенно уловив настроение господина, выставил хлопотливую особу прежде, чем та успела нанести серьезный моральный ущерб.
На следующий день настал черед джентльменов. Их визиты оказались не столь продолжительными и массовыми, но и они неуклюже сидели в гостиной и натужно пытались поддержать разговор. Некоторые спрашивали о лондонских родственниках. Учитывая, что Берн давным-давно не отвечал на письма невестки Марии, он и сам слабо представлял современное состояние дел, а потому ограничивался короткими, общими, обтекаемыми ответами. Мистер Катлер поинтересовался службой во время войны. Эта тема нравилась мистеру Уорту еще меньше, и ответы оказались еще менее конкретными.
Как ни старался Берн, ему до сих пор не удалось понять свойственного деревенским обитателям стремления знать все о каждом. К сожалению, во время путешествий он постепенно утратил способность казаться милым и приятным собеседником, готовым вести пустые разговоры с незнакомыми людьми, да еще и со счастливым видом.
Удастся ли когда-нибудь вернуть легкость в общении? Этого он не знал.
В итоге джентльмены надолго не задержались. Единственный человек, чье присутствие он смог бы выдержать, не появлялся. Джейн Каммингс не навестила ни разу — тем более странно, что каждый день из Рестона приезжала одна из дам, чтобы взбить подушки, приготовить чай и показать образцы ткани для штор. Очевидно, благодетельницы решили, что мистер Уорт нуждается в заботе, и установили график посещений. Пока любопытство ограничивалось гостиной, Берн кое-как терпел вторжение. Но вот леди Джейн среди добровольных помощниц не было.
Он не осуждал ее за равнодушие. В конце концов, именно хозяйке Коттеджа пришлось увидеть его в минуты безумной боли, слабости и отчаяния.
Единственным известием от мисс Каммингс стало доставленное лакеем короткое письмо, в котором Джейн сообщала, что прочитала выписки из реестра сэра Уилтона и посылает их для внимательного изучения. И все. Ни обещания прийти и обсудить информацию, ни объяснения причин собственного отсутствия.
Должно быть, она не испытывала к несчастному горемыке иных чувств, кроме унизительной жалости.
Мысль вызвала еще большее отвращение, чем кровяная колбаса, которую в свой день любезно принесла миссис Фредериксон.
История продолжалась целую неделю: Берн лежал, водрузив ногу на гору подушек, ежедневно проверял, вернулась ли к мышцам сила, терпеливо сносил назойливые ухаживания деревенских кумушек и мечтал услышать хотя бы словечко о леди Джейн.
Несмотря на внимание и заботу, этот период оказался самым однообразным и скучным за все время жизни на озере.
Но только до нового нападения грабителя.
Леди Джейн Каммингс отчаянно трусила.
Других объяснений странному поведению просто не существовало. После драматических событий недельной давности она внезапно обнаружила, что страшно занята. Вернее, обеспечила себе постоянную занятость.
Старательно перебрала все шкафы и сундуки и выяснила, что следует починить, а что проще выбросить. Ежедневно гуляла с отцом. Провела длительное совещание с кухаркой и составила меню на месяц вперед. Обсудила с главным садовником перспективный план развития территории и решила, какие именно растения следует посадить на южной лужайке. Просмотрела привезенные из Лондона книги и семь из них прочитала. Написала письма многочисленным подругам, заказала ноты новой сонаты для фортепиано и выписала каталоги фасонов всех фирм, которые смогла вспомнить.
Выбралась в Рестон и с радостью увидела, что после нескольких дней отдыха Джошуа Уилтон вернулся к прежним проказам: об этом красноречиво свидетельствовало то количество грязи, которое им с Майклом удалось собрать на одежде.
По вечерам исправно играла с отцом в шахматы, причем из двадцати четырех партий сдала девятнадцать. Джейсон или бесцельно слонялся по дому, жалуясь на скуку, или уезжал на долгие верховые прогулки. В заботах об отце участия не принимал и, к сожалению, полностью утратил интерес к хозяйственным вопросам: учетные книги валялись в библиотеке в том беспорядке, в котором он их оставил, так как сестра запрещала горничным прикасаться к столу — вдруг молодого господина вновь посетит вдохновение?
Короче говоря, Джейн делала все, что угодно, кроме одного — того, что действительно хотелось сделать: сбежать из дома, пройти по лесной дорожке вдоль берега и навестить мистера Уорта.
Что она ему скажет? Неизвестно. Что скажет он? Берн спас ребенку жизнь, однако едва ли согласится принять благодарность. А что, если и вообще не захочет видеть из-за того, что она застала его в минуту слабости? Сомнения давили тяжким грузом.
Но ведь страшному утру предшествовал прекрасный вечер. Он поцеловал ее в кустах, под звездами, вдали от шума и блеска ассамблеи. Просто и убедительно. Не сомневался, не спрашивал себя, что станет с их дружбой, как делала это она, а прижал к губам горячие губы, согрел дыханием и ранил в сердце.
