Розмари Роджерс - Последняя и вечная любовь
— Вы говорите по-испански? Но у вас синие глаза! Впрочем, — поспешно добавил он, — для меня это не имеет значения. Ешьте — и побыстрее, потому что у меня слишком много дел.
— Мне чертовски хочется знать, почему все так хотят увидеть, как меня повесят? Первый раз в жизни слышу, что человек, попавший в засаду и защищавшийся, заслуживает линчевания. Неужели законы в этой части страны так сильно отличаются от других?
Мексиканец нахмурился и отвел глаза. Очевидно, он вновь вспомнил все, что случилось.
Стив понял: его приняли за кого-то другого и устроили засаду. А обнаружив, что не прикончили его, придумали свою версию, чтобы довести дело до конца.
После ухода старика Стив едва удержался от искушения проверить, прочны ли его кандалы. Главная проблема заключалась в том, что он все еще испытывал слабость, которая держала его в плену, не позволяя пошевелиться. Черт возьми, даже размышления отнимали слишком много сил: голова разламывалась, и он неумолимо проваливался в черную пустоту и терял сознание.
Стив дошел до такого состояния, что хотел уже услышать шаги людей, которые поведут его на виселицу.
Еще раза два к Стиву зашел старый мексиканец, который по-прежнему отказывался вступать с ним в разговор. Потом снова появилась женщина, и Стив сразу же понял, что потерял ее, ибо она держалась особенно враждебно.
Увидев ее замкнутое, холодное лицо, Стив закрыл глаза. Черт бы ее побрал!
— Вы чувствуете себя лучше?
— Какое это имеет значение?
— Похоже, вы уже окрепли.
— Готов для виселицы? Чего же вы ждете?
— Если кто-то и заслуживает этой участи, так это вы! — отозвалась она. — Неужели вы до сих пор этого не поняли? Неужели вам не жаль людей, которых вы так хладнокровно убили?
— Трудно испытывать жалость к тем, кто устроил тебе засаду, — возразил Стив. — Я жалею только о том, что им не удалось довести дело до конца.
— Не надейтесь, что спасете свою шкуру, если начнете лгать! Доминго рассказал мне все, что вы ему говорили, так что не пытайтесь избежать веревки?
— Похоже, вы так хотите, чтобы меня повесили, что вас уже ничто не остановит. Так зачем откладывать это? Допускаю, что казни доставляют вам такое же удовольствие, как воскресные проповеди.
— Только последний ублюдок может придумать такое!
Стив ухмыльнулся, уловив в ее голосе злобу и отвращение.
— Так в чем же дело? Надеюсь, уже скоро мне набросят веревку на шею и ваша жажда мести будет удовлетворена.
Женщина с ненавистью посмотрела на него и вышла из комнаты. Он проводил ее издевательским смехом.
— Сеньор? Тсс, сеньор!
Стив увидел темные глаза и лохматые черные волосы. Маленький мальчик осторожно приоткрыл деревянные ставни и теперь с любопытством заглядывал в комнату.
— Привет, малыш! — отозвался Стив.
Мальчик настороженно смотрел на него.
— А, правда, сеньор, что вы настоящий бандит?
— Меня здесь так называют, но сейчас я не слишком опасен. Почему бы тебе не войти?
Мальчик заколебался и, осторожно оглянувшись, быстро уселся на подоконник.
— Я ничего не боюсь, сеньор, даже бандитов. Я даже умею стрелять. Можно взглянуть на ваши раны, их, наверно, очень много…
— Для этого тебе придется подойти поближе. Может, ты все же боишься?
— Боюсь? Я? Мне десять лет, и я уже взрослый. Вновь опасливо оглянувшись, мальчик соскочил в комнату и нерешительно приблизился к кровати. Однако улыбка синеглазого незнакомца так обезоружила его, что он тоже улыбнулся.
— Вы выглядите совсем неплохо, сеньор, — заметил он, оглядев повязки и серовато-синий шрам на виске у Стива. — Дедушка сказал, что это просто чудо… ну то, что вы остались в живых.
— Похоже, я проживу недолго.
— Они собираются повесить вас, да? А вам не страшно?
— Что толку бояться неизбежного? Но мне интересно, за что они решили меня повесить?
— Да ведь вы застрелили много людей! Вы так быстро выхватили револьвер, сеньор! Мне тоже хочется этому научиться.
— Не стоит, иначе ты кончишь тем же, чем и я. Странно все же, что я так плохо стрелял.
— Но вы же не знали, что они устроили вам засаду. Они меня не заметили, но я слышал, они договорились, что сделать с вами, раз вы приехали всех убивать. Когда вы вышли из салуна, они начали стрелять и вы тоже начали стрелять. Стоял ужасный грохот, потому что все палили из револьверов…
— Интересная история, малыш! Похоже, ты и впрямь там был!
— Конечно, был, сеньор, пули пролетали над моей головой, но я ни капельки не испугался! Сеньор Кэди, мой хозяин, велел мне идти домой и предупредить сеньору, что он задержится, но я остался посмотреть, что будет дальше. Вы хорошо дрались, сеньор, и мне очень жаль, что они так сильно вас изранили.
— Тебе понравилось наблюдать за настоящей перестрелкой? Ты говорил кому-нибудь о том, что видел?
Глаза Стива с тревогой устремились на мальчика, но тот покачал головой:
— О нет, сеньор! И ведь вы тоже не скажете, правда? Мой старик побьет меня, а сеньора очень рассердится. Мне самому не разрешают ездить в город, но иногда сеньор Кэди брал меня с собой, и я привозил его назад, когда он выпивал слишком много текилы. Но если дед узнает, тогда он может отослать меня в Мексику, к тетке, в Сонору. А у нее и так слишком много детей, и она будет лупить меня каждый день… Теперь мне надо идти, сеньор, он тоже поколотит меня, если узнает, где я был.
— Подожди минуту…
— Меня здесь не было, и вы меня не видели! — поспешно повторил мальчик, проворно перескочил через подоконник и исчез.
Черт возьми! Еще несколько минут, и, возможно, ему удалось бы убедить мальчика повторить этот рассказ. Но выслушает ли она его? Нет, скорее всего «конец мольбам» положит веревка…
Вслед за женщиной в комнату вошли четверо мужчин. Одного из них Стив видел в салуне. Его звали Милтом. Стив понял, что его час пробил. Значит, она сама их привела! При этой мысли он почувствовал невыносимую горечь, но невозмутимо посмотрел на вошедших.
Милт Кехо возбужденно заговорил:
— Зачем ты уложила его в постель, Лиззи? Тебе следовало держать его на цепи в клетке — большего он не заслужил!
— Мы все с нетерпением ждали этого часа, парень, надеюсь, и ты тоже?
— Хватит! — воскликнула женщина, нервно перебирая подол передника. — В этом нет необходимости. Его должны повесить, и этого достаточно.
Дальнейшие события разворачивались стремительно. Стива выволокли наружу. Он проклинал свою слабость, головокружение и липкий пот. Кто-то подсадил его на лошадь и привязал к передней луке седла. Стив стиснул зубы, чтобы не закричать от боли, пронизывающей его при каждом шаге лошади.
