Джуд Деверо - Завоевание
Маргарет пододвинула стул и уселась рядом с Тирлем. Она относилась к нему как к сыну, которого ей всегда хотелось иметь.
— Я наслышана об этих Перегринах. Они действительно такие варвары, как мне говорили?
— Хуже во много раз.
— В таком случае немножко нежности по отношению к этой девочке не повредит. Наверняка приятная музыка и ласковые слова помогут победить ее упрямство. Если вы предстанете перед ней в своем настоящем обличье, таким, как вы есть на самом деле, она, без сомнения, полюбит вас.
— Я пообещал ей послать королю прошение о расторжении нашего брака. И мне придется сдержать слово.
— А вы сказали ей, когда именно отправите посыльного с письмом?
Тирль улыбнулся ей.
— Нет, еще не говорил. Но я поклялся, что она получит свободу, а это подразумевает, что я не имею права касаться ее.
Маргарет засмеялась.
— А вам никогда не приходило в голову, что есть на свете вещи гораздо более приятные, чем времяпрепровождение в постели?
У Тирля мелькнула мысль, не рехнулась ли она.
— Эта малышка в испуге отшатнулась, едва я только коснулась однажды ее руки, — продолжала Маргарет — Я видела, как она жадно пожирала глазами мое платье. Она, вынужденная пялить на себя свои мальчишеские тряпки, изголодалась по всему женскому. Думаю, розы смогут покорить сердце вашей прекрасной дамы.
— Розы?
— А еще музыка и любовные стихи, шелк и бархат, и нежные поцелуи Все это растопит ее ледяную броню:
Тирль долго задумчиво смотрел на женщину, осмысляя услышанное. Он хорошо помнил, как Зарид реагировала на его поцелуи. Возможно, он вовсе не так ей противен, как она утверждает. Нет, нельзя позволять мукам ревности отравлять и дальше его жизнь. Возможно, настойчивые ухаживания действительно подействуют. Он улыбнулся Маргарет.
Глава 12
Весь жизненный опыт Зарид оказался совершенно бесполезным в том, что касалось порядков дома Говардов. Изысканная сервировка стола во время обедов, вкуснейшая еда и муж, который обращался с ней, как с какой-нибудь хрупкой драгоценностью.
Вышколенные слуги, содержащие дом в идеальном порядке, и вообще вся эта атмосфера доброжелательности и дружелюбия были внове для нее. В ее собственном доме нередко случалось так, что кто-нибудь из свиты братьев начинал носиться по комнатам, вопя, что ему нанесли оскорбление, и требуя, чтобы обидчик вышел и сразился с ним. Роган частенько втыкал в столы свою боевую секиру вместо «узелка на память». А здесь ее поминутно спрашивали: не подлить ли миледи еще вина, и не остыл ли суп?
После ужина как-то раз появился молодой человек приятной наружности, который играл на лютне, восторженно поглядывая на Зарид.
— О чем он говорит? — спросила она, поскольку юноша пел по-французски.
Тирль взглянул на нее поверх серебряного винного кубка. Горел огонь в камине, и по всей комнате разливалось благословенное тепло.
— Он поет о твоем очаровании и твоей красоте, а еще о том, как изящны и плавны движения твоих рук. Зарид была поражена.
— Моих рук? — Ее братья всегда сетовали на то, что в ее руках маловато силенок и ей с трудом удается управляться с мечом. Она поднесла ладони к лицу, чтобы рассмотреть их получше и понять, что же в них хорошего.
Тирль взял одну ее руку в свою и поцеловал кончики ее пальцев.
— Прелестные ручки.
— А еще о чем он поет? — нетерпеливо спросила Зарид, опять переводя глаза с мужа на симпатичного певца.
— Он поет то, что велел ему, потому что я сам написал эту песню, — ответил Тирль несколько раздраженно.
Зарид не верила своим ушам.
— Ты? Ты пишешь песни на чужом языке?
— И песни, и просто стихи. А еще я сочиняю музыку к своим песням'. Могу продемонстрировать, если хочешь.
— Если ты умеешь писать, то должен уметь и читать. Лиана умеет. Ты можешь почитать мне вслух?
Тирль перестал осыпать поцелуями ее руку, улыбнулся и сделал музыканту знак удалиться. Потом он хлопнул в ладоши, и слуга внес в комнату пять книг.
— И что из этого ты хотела бы послушать? — Увидев, что она колеблется, не зная, на чем остановить свой выбор, Тирль улыбнулся. — Тогда я позволю себе положиться на свой вкус. Я почитаю тебе «Элоизу и Абеляра». Это должно тебе понравиться.
Часом позже Зарид сидела напротив камина, едва сдерживаясь, чтобы не разреветься, потому что услышанная ею история была очень печальной.
— Ну, перестань. Все это случилось очень давно, и оплакивать эти события сейчас совершенно не стоит. — Но она продолжала всхлипывать, и он посадил ее к себе на колени и начал успокаивающе гладить ее по голове.
— Я и не подозревал, что у тебя такая чувствительная натура.
— А я подозреваю, что ты отличаешься просто редкостной бесчувственностью. — Она шмыгнула носом.
Тирль поцеловал ее в лоб, потом встал вместе с ней и повел ее к лестнице.
— Думаю, нам пора ложиться спать.
Зарид прижалась к нему. Он все еще был ее врагом, но мысль о том, чтобы провести с ним ночь, заставила ее всю затрепетать. Но когда они достигли ее комнаты, он поцеловал ее в лоб и оставил одну.
Зарид не знала, радоваться ей этому или огорчаться, но в замешательстве она была полном. Она разделась, юркнула в постель, но заснула не сразу, а некоторое время лежала и размышляла над тем, какой необычный человек ее муж. Она знала о его намерении сохранить ее девственность и отправить прошение королю об аннулировании их брака, но неужели он всерьез задумал в точности сдержать слово? Разве кому-то из ее братьев пришло бы в голову брать в жены женщину и не покушаться при этом на ее невинность, пусть даже она на коленях умоляла бы об этом? Нет, такого человека, как этот Говард, ей раньше никогда не приходилось встречать.
Когда она проснулась, то обнаружила, что Тирль сидит у изголовья постели, а на подушке лежит роза. Он помог ей облачиться в костюм для верховой езды с довольно короткой, без шлейфа, юбкой. При этом позволил себе только поцеловать ее в шею, не более, когда подбирал вверх ее волосы, чтобы не мешали затягивать шнуровку на спине.
Они вместе спустились вниз, во двор, где уже ждали оседланные лошади и слуги, держащие подносы со свежим хлебом, сыром и кувшинами с вином. Они поехали на верховую прогулку, и по дороге он не твердил ей о войне, ненависти, оружии, а обращал ее внимание на свежесть и прелесть этого утра, показывал ей прехорошеньких птичек, а один раз даже изобразил птичью трель.
Остановились на берегу озера, и Тирль спросил, не хотела бы она искупаться вместе с ним. Но Зарид отказалась, сославшись на то, что плавает не слишком хорошо, да и вообще воду недолюбливает. Она уселась в тень деревьев, наблюдая, как Тирль сбрасывает с себя одежду и медленно входит в воду. Воспользовавшись тем, что он не смотрит на нее, она разглядывала его, сколько душе было угодно. Казалось, за последние пять недель он немного подрос. Раньше он представлялся ей рохлей, мягкотелым сосунком. Именно такое мнение о нем она составила себе после того как они встретились впервые; и все выглядело так, как будто поверхностная рана, нанесенная кинжалом, едва не убила его. Тогда она решила, что он — просто тряпка.
