Конни Брокуэй - Неотразимая
Не отрывая взгляда от ее лица, Томас одной рукой приподнял ее ногу, а второй начал ослаблять подвязку. Длинные пальцы Томаса были удивительно нежны. Фиа вздрогнула от новизны ощущений, нескрываемое желание во взгляде Томаса обжигало ее. Медленно-медленно он опускал чулок, обнажая ножку. Глаза его горели, а озорная улыбка словно говорила: «Сейчас я тебя съем».
– Как ты думаешь, какое наказание наложить на тебя, если ножка окажется безупречной? – Томас продолжал игру.
Фиа не ответила. Она была не в состоянии говорить, голос отказывал. Она приподнялась на локтях, ей очень захотелось увидеть сильные загорелые руки Томаса на своих ногах. В этом зрелище было нечто неописуемо возбуждающее. Желание проснулось в ней. Его пробуждение она ощутила в груди и между ног.
– Так какое же наказание? – шутливо повторил Томас. – Ножка оказалась безупречной.
– Значит, бородавки на другой ноге, – ответила Фиа, улыбаясь.
В улыбке Томаса сквозило недоверие, но он приподнял другую ногу Фиа и в одно мгновение справился с подвязкой. Он ласкал ее ножку, медленно поднимаясь от лодыжки к коленке и выше. Выше... Фиа полуприкрыла глаза. Ее охватила дрожь. Томас медленно продвигал руку все выше. Голова Фиа безвольно покачивалась из стороны в сторону. Она чувствовала, что это всего лишь прелюдия, должно быть еще что-то... Да, вот так! Томас сжал в ладонях ее ягодицы.
Фиа закрыла глаза, чтобы ничто не отвлекало ее от ощущений, которые рождали прикосновения Томаса, от жара его больших ладоней и огрубевших кончиков пальцев.
– Ложись на спину. – Голос Томаса прозвучал совсем рядом. Фиа почувствовала, как рука Томаса поддержала ее, помогая лечь на камзол. – На спину, любовь моя!
«Любовь моя». Сколько молодых дев вот так же опрокидывались на спину с широко разведенными ногами, заслышав эти волшебные слова! И все же Фиа подчинилась жгучей настойчивости в его голосе. Необычная слабость охватила ее, слабость и жар одновременно. «Ложись на спину, Фиа, любовь моя».
Томас опять подложил одну ладонь ей под ягодицы, продолжая другой рукой ласкать ее обнаженные бедра, все ближе подбираясь к заветному черному треугольнику между ног. Когда рука Томаса будто нечаянно накрыла его, Фиа вздрогнула.
Томас вновь коснулся черного треугольника и задержал руку. Его указательный палец медленно погрузился в глубину, нащупывая и лаская самый чувствительный бугорок.
Боже! Фиа вцепилась ему в плечи – ей нужна была хоть какая-то опора, якорь, чтобы внезапно накатившая мощная волна необычных и неведомых ранее ощущений не смыла ее, не унесла в неизвестность. Свободной рукой Томас держал ее, а другой продолжал волшебство, невнятно нашептывая какие-то слова, полные страсти и нежности.
– Да-да! – вдруг вырвалось у Фиа. В этом коротком восклицании одновременно слились согласие, разрешение и мольба. – Да! – выдохнула она еще раз.
Бедра ее приподнялись, непроизвольно устремляясь навстречу его рукам. Одну ногу Фиа согнула в колене и отвела в сторону, целиком открываясь Томасу и его волшебным ласкам.
– Не бойся, Фиа, – прошептал он. Пальцы его спустились чуть ниже и вошли в нее.
Фиа выгнулась, словно туго натянутый лук, ее руки вцепились в Томаса. Она даже не подозревала о таком наслаждении. Слышала, но не испытывала и всегда радовалась, что ей повезло и она не относится к числу женщин с неуемным сексуальным аппетитом. Глупышка!
Длинные пальцы Томаса проникали все глубже. У Фиа кружилась голова, казалось, что кружится сама земля. Фиа приоткрыла глаза, ей хотелось видеть Томаса. Взгляд его серо-голубых глаз был прикован к ее лицу. От напряжения его загорелая кожа покрылась легкой испариной и блестела, напоминая отполированную бронзу.
Фиа все поняла. Он хочет ее. Он хочет большего, чем то, что происходит сейчас. Фиа тоже хотела большего. Она жаждала, чтобы он вошел в нее глубоко-глубоко.
– Прошу тебя, – с мольбой в голосе тихо произнесла она.
– О чем? – спросил Томас, голос его звучал хрипло. Он пристально посмотрел Фиа в глаза. – Чего ты хочешь? Скажи.
– Хочу, чтобы ты был во мне. Томас быстро лег рядом с ней.
– Я хочу, чтобы ты вошел в меня и еще... чтобы на тебе ничего не было.
Фиа выжидательно смотрела на него, у нее перехватило дыхание от собственной дерзости. Сейчас он подумает, что она ведет себя как дешевая уличная женщина.
Одним ловким движением Томас поднялся на ноги, попутно стягивая с себя льняную рубашку, и небрежно отшвырнул ее прочь. Затем снял и отбросил один сапог, потом другой. Немного отвернувшись, он скинул штаны и исподнее.
Томас выглядел необыкновенно мужественным. Широкую мускулистую грудь покрывали шелковистые темные завитки, сужаясь к животу до узкой полоски. Руки длинные и сильные, с прекрасно развитой мускулатурой, кожа чистая и гладкая. Ягодицы твердые и так же хорошо очерчены, как и вся фигура, узкие бедра, длинные ноги. Фиа подняла глаза к лицу Томаса. Он не спускал с нее пристального взгляда, словно собирался целиком проглотить ее.
Фиа опустила глаза к его плоскому животу, к гордо вырвавшемуся вперед твердому огромному члену. Страх вкрался в желание, сжигавшее Фиа. Взгляд Томаса упал туда, куда устремился ее несколько испуганный взгляд. Он улыбнулся одними уголками губ, отчего на его щеках появились очаровательные ямочки. В улыбке его сквозила уверенность в своей мужской неотразимости.
– Не бойся, больно не будет, – пообещал Томас.
– Я знаю, – тихо отозвалась Фиа. Она верила ему. Он не причинит ей боли, разве что бросит сейчас все вот так, на самой грани, на самом краешке того, о чем она и не подозревала раньше и что сейчас стало самым главным.
Он опустился рядом с ней на колени и осторожно снял с нее шелковую нижнюю сорочку, отделанную тончайшими кружевами.
– Ты прекрасна! – вырвалось у него, когда он увидел небольшие упругие груди.
Фиа никогда не понимала, что влечет мужчин к женской груди, но сейчас она радовалась, что ее грудь доставляет Томасу такое наслаждение. Рядом с ним Фиа чувствовала себя удивительно женственной, странно беззащитной и в то же время обладающей неожиданной властью над ним.
Она всегда знала, что красива, но только теперь, когда ей об этом сказал Томас Макларен, она почувствовала себя действительно красивой.
Томас склонился к ее груди и губами обхватил небольшой сосок. Поцеловал, провел по нему и вокруг кончиком влажного языка и принялся сосать... вытворяя с ним, бог знает что, однако нечто совершенно волшебное, восхитительно возбуждающее. Томас перекатывал сосок во рту, щекотал его кончиком языка, нежно покусывал и затем повторял все с другим соском. Мягкие и податливые вначале, соски набухли и стали теперь твердыми и упругими.
