Лаура Паркер - Шалость
— И чем же продиктован такой подарок? Джапоника уже что-то заподозрила. Она перевела взгляд с платья из тончайшего шелка на дарителя и густо покраснела.
— О! — только и смогла сказать она.
— Это совсем не то, что вы думаете, — сурово сказал Девлин. — Спонтанное решение. Увидел, когда проезжал мимо. И вспомнил о вас. О ваших волосах… О цвете… — Ее недоуменно поднятая бровь заставила Девлина смущенно замолкнуть.
Джапоника еще раз взглянула на предмет, способный потешить тщеславие любой особи женского пола, и очень сухо заметила:
— Значит оно напомнило вам обо мне. Похоже, вы были пьяны еще сильнее, чем я сегодня.
Девлин не мог удержаться от смеха.
— Поверьте, я не выпил ни капли. — Хотя сейчас он бы не отказался от доброго бокала вина. Он искренне сожалел, что все это затеял. Единственное, что он мог в этой ситуации сделать, это перейти к делу непосредственно. — К платью прилагается приглашение. На ужин. На следующей неделе. В Лондоне. Это дипломатическое мероприятие, которое вы найдете весьма скучным. — С каждой новой фразой ее лицо становилось все более озадаченным.
— Понимаю. — Очень осторожно, словно стараясь медленными движениями приструнить сильно бьющееся сердце, Джапоника сложила платье и убрала его обратно в коробку. — Спасибо, лорд Синклер, но я не могу принять от джентльмена столь дорогой подарок.
— Не будьте дурой, — сказал он грубо. — Это вам не талисман любви. Мы теперь родственники. — Впрочем, в данный момент родственных чувств он к ней не испытывал. Достаточно было один раз увидеть, как она приложила платье к груди, и он мог думать лишь о том, какова она в этом платье, и больше ни о чем другом. Мадам Соти уверила его в том, что с таким нарядом можно носить только чулки и тонкую нижнюю рубашку. Больше ничего. А поскольку он лично выбирал и рубашку, и чулки, то знал, что это — почти ничего. Девлин подумал было о том, что придет в голову сестрам Эббот, когда они увидят эти весьма интимные вещи, по быстро прогнал эту мысль прочь.
— Мне нужна компаньонка на один вечер. Возможно, на несколько вечеров. Замужняя дама, желательно не совсем дура, весьма подошла бы на эту роль. Леди, которая не поставила бы меня в неловкое положение.
— После событий сегодняшнего вечера я могу лишь гадать, на чем основывается ваша уверенность в том, что я та, которая вам нужна.
Девлин безразлично взмахнул рукой.
— Не стоит брать на себя ответственность за то, что делают эти девицы. Не думаю, что вы живете с ними больше года.
— На самом деле я здесь меньше месяца. — Заметив его удивленные глаза, Джапоника решила быстро закрыть тему. — В Лондоне найдется немало дам, которые были бы счастливы составить вам компанию, — сказала она и завязала ленту.
— Я не знаю лондонских дам. Всю сознательную жизнь я провел в колониях.
— Дочь какого-нибудь вашего друга…
— Зеленая девица, которая скорее всего примет мое приглашение за знак особого внимания? Нет, только не это.
— Сестра, кузина, тетушка…
— Я лучше горло себе перережу.
Джапоника улыбнулась. Ситуция показалась ей забавной.
— Похоже, вы уже все обдумали.
— Весьма тщательно, — солгал он, ибо с самого начала не представлял в этой роли никого, кроме нее. — Увы, мадам, вы — моя последняя надежда.
— Как галантно сказано! Вы меня просто очаровали. О да, вы вскружили мне голову своей лестью.
— Мадам, вы можете дурачиться сколько угодно. Не хотите — не надо. — Он протянул правую руку и, подхватив ленту крюком, убрал коробку с ее колен.
Джапоника встретила его рассерженный взгляд и внезапно пожалела о том, что отказалась от платья. Теперь она уже не понимала, почему так упорно стояла на своем. Может, он и не помнил, что было между ними, но она-то знала. И после того, что он сделал, любой подарок с его стороны не был бы чрезмерным. Теперь о платье придется забыть, но что касается его приглашения…
— У меня есть к вам предложение. Я понимаю, что для леди, которая еще не была представлена при дворе, появляться в обществе не совсем обычно, но думаю, что во всяких правилах бывают исключения. Почему бы вам не позволить Бегонии сопровождать вас? Она красива и вне общества сестер может вести себя прилично. Если ей выпадет случай попасться на глаза какому-нибудь приличному холостяку…
— Довольно! — Он посмотрел на нее так, будто она просила не за падчерицу, а за себя. — Я вам не сводня!
— Тогда не знаю, как вам помочь.
И тут слезы, которые полчаса назад едва не брызнули из глаз, слезы, которые она подменила смехом, подступили так близко, что Джапонике пришлось прижать пальцы к уголкам глаз в надежде остановить их.
— Я бы сама все сделала, но у меня нет знакомых в высшем свете! А без этого я не могу выполнить последнее желание умирающего. Я так запуталась. Так запу…
— Вы что, плачете? Я запрещаю вам плакать!
— Вы невыносимы! — Она встала, хмельная, но полная негодования. — Вы дурно воспитаны, у вас отвратительный характер и вы никого не видите на свете, кроме себя. Неудивительно, что у вас так мало друзей и нет жены. Какая бы женщина захотела иметь с вами дело?
Он отшвырнул коробку и шагнул к ней, впившись в нее своими желтыми глазами.
— Вы, вне сомнения, смогли бы иметь со мной дело.
— Вероятно. Но, смею поклясться, дело бы того не стоило.
Он усмехнулся:
— У вас есть немного храбрости.
Джапоника вздрогнула. Он повторил те самые слова, что сказал в первую ночь их встречи в Лондоне.
— Вы пугаете меня, — сказала она.
— Бисмалла! — пробормотал Синклер и обнял Джапонику. Глаза его стали какими-то странными. Он привлек ее к себе и заговорил на персидском: — Вы нарушили покой моей души. Я хочу знать, что за тайна кроется за этим взглядом.
Шок от прикосновения его губ к ее длился всего мгновение. Затем пришло горячее желание узнать, так ли сладко-мучителен его поцелуй, как лобзания Хинд-Дива.
Она не была разочарована. Жар его объятий, обволакивающая нежность его губ, дразнящие движения языка — все было, как было. Она ничего себе не напридумывала. Как она могла сомневаться?! И то существо, что продолжало жить в ней, то существо, что напрашивалось на приключения и, наконец, получило просимое, зашевелилось в ней. Но на этот раз то было не любопытство невинности. То было томление плоти, разгорающейся страстью. Женское сердце распознало то, о чем ему еще только предстояло догадаться. Этот озлобленный, израненный незнакомец был ее первым и единственным любовником. И связь между ними не была разрушена. Если бы только он мог вспомнить! Если бы она могла сказать ему!..
Слишком быстро Синклер поднял голову. Испытывая головокружение от удивления и страсти, Джапоника смотрела в его глаза. Там была страсть, которую она ни с чем не могла спутать. Вновь она смотрела в золотые незабываемые глаза Хинд-Дива, султана несуществующего царства, повелителя чудес, навеки оставшегося у нее в сердце.
