Элис Торнтон - Доверяя только сердцу
Несколько секунд в библиотеке слышалось лишь неровное, с надрывом дыхание эрла. Грудь его вздымалась и опадала, пока он пытался справиться с гневом, что кипел в его душе.
Анжелика, по-прежнему без кровинки в лице, испуганно смотрела на отца. Руки девушки были стиснуты с такой силой, что розовые ноготки почти вонзались в ладони. Даже сейчас она не могла в полной мере представить себе, что, должно быть, испытывал ее отец, не видевший, где находится и что за люди окружают его, а потому вынужденный основывать свои суждения и решения лишь на голосах, доносившихся до него.
Конечно, немало потерявших зрение людей находят способ как-то примириться и справиться со своей немощью, однако эрл не принадлежал к их числу. Еще были живы в его памяти те дни, когда он был силен и молод. Примириться с новой жизнью, проводимой вслепую, в четырех стенах, казалось для него невозможным. Отсюда и происходил его гнев, изливаемый на любого, кто подвернется под руку в минуту горького отчаянья.
– Прикажите заложить карету! – ядовитым тоном произнес эрл. – Мы уезжаем. Я не желаю больше оставаться в этом доме, равно как и в присутствии людей, которые находятся тут. Сожалею, что мне в голову пришла мысль написать вам, – свирепо закончил он.
– А я сожалею о том, что мой посыльный не застал вас два дня тому назад, – спокойно ответил Бенуа. – Я незамедлительно отправил ответ на ваше письмо. Ее милость также написала вам, объясняя причины, в силу которых она решила задержаться. Если бы вы получили эти два письма, милорд, вы, несомненно, были бы избавлены от значительной доли пережитого вами волнения. Что же касается меня, я собираюсь сдержать данное вам слово и спасти юного лорда Леннарда.
Эрл коротко, презрительно рассмеялся, и смех его показался Бенуа и Анжелике настоящим оскорблением.
– Красивые слова, сказанные слишком поздно, – брезгливо бросил он. – Мой сын не нуждается в помощи самонадеянных нахалов! И я не допущу, чтобы моя дочь пробыла в этом доме еще хоть одну минуту! Ваши собственные слова выдают вас, будьте вы прокляты! Мне следовало отправить вас на порку, когда у меня был такой шанс! Анжелика! Прикажи же им поскорее запрягать лошадей!
Бенуа прищурился. До сих пор он старательно сдерживался, частично ради Анжелики, а частично потому, что вполне мог представить себе, какую муку пережил несчастный эрл, не зная, что случилось с его дочерью. Однако всякому терпению существует предел.
– Желаете вы этого или нет, я все равно помогу лорду Леннарду, – холодно произнес он, – ибо я не забываю о своих обещаниях. Кроме того, я не унижусь до такой степени, чтобы обмениваться с вами взаимными оскорблениями. Вы вольны уезжать, когда пожелаете, однако Анжелика сама должна решать, возвратится она в Лондон вместе с вами или же нет. Предлагаю вам переговорить с ней, только повежливее, милорд! Нет и не может быть никаких сомнений ни в ее любви к вам, ни в ее преданности вам, однако я не позволю вам оскорблять и унижать ее!
Анжелика, потрясенная, во все глаза уставилась на Бенуа. Похоже, он так же разъярен, как и ее отец! Его худощавое и смуглое от загара лицо напряглось от едва сдерживаемого гнева, и девушка почти чувствовала, как дрожь сотрясает его мускулистое, сильное тело.
– Ты мне не позволишь?.. – Изборожденное шрамами лицо лорда Эллевуда исказилось от злости. – Надменный хвастун! Негодяй! Щенок! Да я тебя уничтожу! Как ты смеешь совать свой нос в мою жизнь! Моя дочь…
– …в ближайшее время станет моей женой! – резко прервал эрла Бенуа. – Я не боюсь ваших угроз, милорд. И не стану принуждать Анжелику остаться со мной, хотя, возможно, ее жизнь была бы намного легче, если бы я так поступил. Однако она заслуживает лучшей участи, чем делить с вами замкнутую, уединенную жизнь, которую вы предпочитаете теперь вести!
Голова Анжелики закружилась от волнения, изумления и радости. Она готова была признаться, что иногда задавалась вопросом, попросит ли Бенуа ее, руки, однако чтобы так и в такой обстановке?!
Эрл высоко поднял голову – очевидно, слова Бенуа остудили его гнев, вызвав к жизни какое-то иное чувство.
– Анжелика! – Она повиновалась не сразу, и эрл требовательно протянул руку вперед, приказывая дочери приблизиться. – Подойди ко мне!
Несколько томительно долгих секунд Анжелика не отрываясь смотрела на руку отца, простертую вперед жестом, полным яростной властности. Девушка, шатаясь, отступила на два шага назад и растерянно посмотрела на Бенуа. Выражение его лица было сейчас особенно напряженным и решительным.
– И это – жизнь, которую тебе хочется продолжать? – в упор спросил он.
– Я… – Голос ее пресекся, и девушка покачала головой, словно изо всех сил пытаясь стереть из памяти и действительности все, что только что случилось.
– Мой Бог! Ты заплатишь за это! – бушевал эрл. – Грязный, вероломный контрабандист! Тебе не удастся перетянуть мою дочь на свою сторону! Анжелика!
Лорд Эллевуд сделал резкий шаг по направлению к дочери, наткнулся на глобус и потерял равновесие. Несколько секунд он лихорадочно пытался уцепиться хоть за что-нибудь, но затем с шумом рухнул на пол. Глобус, задетый при его падении, упал на эрла, и тот, свирепо выругавшись, с размаху ударил по нему, разбивая в щепки неизвестный предмет, который так неожиданно появился на его пути.
При виде своего горячо любимого отца, который сражался с глобусом, словно безумный, Анжелика утратила обычную для себя сдержанность. Она выбежала из библиотеки, распахнула парадную дверь и, шатаясь, вышла из дома.
Эрл лежал на полу, ощущая, что силы оставили его. Он чувствовал себя рассерженным, испуганным – и униженным. Более всего он страдал сейчас от унижения, и сознание собственного бессилия снова и снова повергало его в дикую ярость. Еще никогда в жизни не доводилось ему переживать столь ужасный момент! Эрл слышал, как кто-то поднял и унес в сторону проклятый глобус, и напрягся, готовый в любое мгновение обрушить удар на всякого, кто посмеет прикоснуться к нему, однако никто его не трогал. Бенуа поставил поврежденный глобус на безопасном расстоянии и, не говоря больше ни слова, тихо вышел из библиотеки.
Лорд Эллевуд услышал, как закрылась дверь комнаты. Он лежал совершенно неподвижно, и разум его, затуманенный приступом дикой ярости, постепенно начал проясняться. Эрл до сих пор не был уверен, один ли он в этом помещении, однако все было тихо и из всех звуков он различал лишь свое собственное прерывистое дыхание.
В камине с шипением переломилось горящее полено, и эрл резко обернулся на этот звук.
– Кто здесь? – строго спросил он, но никто ему не ответил.
