Высматривая путь. Том II (СИ) - Борчанинов
Карта, что вверил ему Гроностай, определенно была не самой точной. Судя по тому, что он уже битый час крутился на одном месте и выискивал всяческие следы, которые могли бы вести в убежище. Наверняка кто-то да захаживал туда, к тому же, если все же верить горе-карте, то это было нечто вроде схрона, плотно прикрытого ветками. Даже нарисовано было что-то такое схематическое. А значит, найти его нетрудно.
Но, как бы Эскель ни топтал сапогами землю по периметру, ничего даже отдаленно похожего не обнаружил. И вроде бы он должен быть сосредоточен на поиске, но в голову как назло лезли невеселые мысли о том, что с такими темпами можно скитаться по лесу далеко не два дня, а три и больше. И что произойдет с Дерой за столь длительное время, оставалось только гадать. Однако за недобрыми думами он и не заметил, как почва под ногами стала проседать так, словно это и не почва вовсе, а самый настоящий деревянный настил. Эскель сложил карту, засунул ее во внутренний карман своей куртки и прыгнул на месте раз-другой, пока не услышал жалобный хруст. Видать нашел-таки.
Пришлось становиться на колени и выламывать руками доски. Посмотреть, что там такого скрывают эльфы, ведьмак не хотел. Да и вряд ли он нашел бы что-то уж больно любопытное или полезное для себя. Ну разве что оружие и припасы. Так у него и без того этого добра в достатке. А когда доски, наконец, поддались и он успешно организовал себе небольшой лаз, решил просто засунуть в него голову, осмотреть на всякий случай, что там да как, и забросить бомбу.
Поэтому он устойчиво уперся руками, наклонился как можно сильнее, а как только в нос ударил запах сырости и еще чего-то кисловатого, то осмотрелся. Все как и ожидалось: ящики, стойки с мечами, какие-то бочки и тканевые свертки. Может быть даже протухшая провизия, судя по неприятному аромату. Боги, да тут даже ковры были. И где только эльфы сумели это все раздобыть?
Тихий шорох, перемежающийся со скрежетом, добрался до чуткого ведьмачьего слуха не сразу. Поначалу он подумал, что ему просто показалось, но когда перед глазами мелькнуло маленькое темное пятно, издавая характерный накерами похрюкивающий звук, все тело Эскеля напряглось. Пришлось торопливо «выныривать» и бросать в тайник «Картечь». И лучше не медлить, ибо накеры существа жутко проворные. Мгновенно поджигая фитиль, он забросил в черное отверстие бомбу и, закрыв руками голову, укатился подальше.
Бахнуло так, что под ним затрещала земля. А небольшие куски почвы и еще чего-то неопознанного вылетели из лаза в воздух и дождем посыпались по округе. Ну уж после такого вряд ли какое чудище выживет. Если, конечно, не ухитрилось скрыться в земле. Но даже и там его наверняка достало. Эти мысли малость поуспокоили. А когда все утихло и последний кусок невесть чего упал аккурат у его головы, ведьмак стряхнул с лица прилипшую землю, потер глаза, быстренько осмотрел свои руки и ноги, а затем ощупал тело. Целый и здоровый. Отлично. В голове тут же появились два вопроса, на которые ответа пока не нашлось. Первый: накеры — это самое безобидное, что подстерегает его в местах, где расположены тайники? И второй: а хватит ли ему запасов, чтобы вернуться живым? И если отрицательно ответить на оба вопроса, то выходит, что Гроностай немного преуменьшил подстерегающие трудности. Чувствуя подступающее раздражение, Эскель поднялся на ноги, отряхнул одежду и вытащил из внутреннего кармана куртки свернутую карту. Время не стоит на месте в отличие от него, и нужно отправляться дальше, а со всем остальным разбираться уже по ходу. Глядишь, и сымпровизирует что-то.
* * *
Фредерика сидела в уже ставшем привычным углу и с выражением невероятной грусти на лице копалась в своих седельных сумках, пытаясь в этой темени выискать хоть что-то. Правда, по большей части, приходилось действовать на ощупь, однако нужно было перекусить хоть чем-нибудь, а еще выпить микстуру. Но даже это она делала скорее для того, чтобы хоть как-то себя занять и подселить в голову еще какие-то мысли, помимо всяких тревожных, что терзали ее с тех самых пор, как дверь землянки закрылась за ведьмаком. К тому же, пока у нее было предостаточно времени подумать и не тревожить эту специфическую эльфку, что была старухой и не старухой одновременно, Дера осознала нечто губительное для себя. Она влюбилась. Да, определенно и точно: влюбилась по уши, как какая-то наивная девчонка в выдуманного книжного героя. Такого серьезного, доброго, сильного, смелого, мужественного и невероятно обаятельного. От каждого поцелуя с которым голова идет кругом, а от воспоминаний о его прикосновениях по телу гуляют волны легкого возбуждения.
Она прежде не могла представить, каково это — хотеть мужчину до такой степени, что от одних только мыслей о нем внизу живота начинало крутить, словно по нужде какой. Это ведь всего лишь мужчины, которые потеют, воняют, матерятся и литрами хлещут сивуху, жрут шпик, режутся в карты и курят трубку, а потом вонючими, липкими руками зажимают своих дам сердца, обдавая их лица щедрым амбре из перегара и лука.
Нет, Эскель, конечно, был далек от эталона, но по сравнению с вот этими индивидами, которые встречались даже среди студентов, он выступал настоящим идеалом, не меньше. Да, он был немного резок, от него частенько пахло потом и пылью, он редко стирал рубаху, не сильно заботился о своей внешности и был простоват, без хваленого и такого обожаемого девками флера таинственности. Да что уж там, можно сказать, что он весьма и весьма не отесан, как типичный вояка или мужик с хутора. Конечно, порой у него прорезалось нечто странное в виде своеобразного этикета и манер, но этого было недостаточно, чтобы воспринимать его в качестве ухажера. Боги, какое странное слово «ухажер». От него Деру аж передернуло.
Но с другой стороны, именно эти его замашки, почти как у настоящего аристократа, заставляли просто визжать от восторга. Ручку поцелует, на коня поможет взобраться, комплимент сделает, если не прав, обязательно попросит прощения. И каково же было удивление травницы, когда она осознала, что из-за таких вот противоречий ее благодарность уже перестала быть всего лишь благодарностью. И если осознание к ней уже пришло, то стеснение пока что никуда не делось. Да, она откровенно стыдилась своих чувств, считала их неуместными и, может быть, даже надуманными. Ведь на почве бушующих эмоций так просто кого-то идеализировать или спутать благодарность с влюбленностью. Потому решила, что лучшей
