Перемена - Лейла Элораби Салем
— Замолчи, женщина, иначе тебя отправят в дом скорби! — повернулся к Иммануилу, добавил. — Простите, синьор. Сумасшедшая, только и всего.
Фаэтон двинулся дальше к зданию посольства, а Иммануил Велез всё никак не мог прийти в себя: сия встреча нарушила его дальнейшие планы, а комок раскаяния сдавил горло так, что в висках заныла неприятная, неведомая боль.
Через несколько дней, закончив дела служебные и получив повышенное жалованье, чета Велезов отправилась в родовое поместье, где их с нетерпением ждали близкие. Отец и сестра крепкими объятиями встретили Иммануила и его жену; получив родительское благословение, Иммануил уехал в своё собственное имение, но жить там долго не смог, ибо всё там: и светлые просторные комнаты, и сад с прудом и большим развесистым деревом напоминали о некогда любимой несчастной Диане, чей образ он старался скрыть под сводом семейной жизни, и тогда им было принято решение приобрести другой дом, в ином месте. Прежнее имение Иммануил отдал как приданное своей несчастной старшей сестре Катарине, которой, наконец, с великим стараниями сыскал мужа — им оказался синьор благопристойного, благородного вида из хорошего, почитаемого рода, он был к тому времени уже немолод и вдовец, а молодая супруга могла заменить его двум малым дочерям мать. Так и Катарина обрела свой собственный семейный мир.
Елизавета Андреевна и Иммануил Велез уехали жить в отдалённое тихое поместье, расположенное на утёсе над морским берегом. Дом оказался просторным, богато обставленным старинной мебелью и необычайно уютным, а широкую террасу украшали разросшиеся диковиные цветы в подвешенных плошках.
Велезы счастливо зажили вместе. В 1882 году у них родилась дочь, которую новоиспечённый радостный отец назвал Марией — столь красивой, ясноглазой малышки он ещё не видел! А Елизавета Андреевна с головой погрузилась в привычную семейную жизнь, только по утрам, открыв глаза, она подчас с тоской глядела в окно — из него густым потоком бил яркий свет, в саду росли-разрослись буйным цветом благоухающие деревья и кустарники южной стороны, а ей так хотелось иной раз узреть за окном высокие сосны, окутанные белым снегом.
ЭПИЛОГ
В мая 1952 года к старинному роскошному особняку, одиноко стоящему на утёсе в ореоле зелени, подъехал автомобиль, из него вышел высокий мужчина лет тридцати в безупречном костюме и солнечных очках. Поправив галстук, он поднялся на террасу и постучал в тяжёлую дверь. Ему долго не открывали, а незнакомец, посвистывая, окидывал взором близлежащий сад. Наконец, на той стороне раздались шаги, щёлкнул замок и в дверях перед ним предстала высокая, худощавая дама в летах.
— Сеньорита Арельяно-Велез? — поинтересовался мужчина.
— Да. А вы, должно быть, журналист из редакции М***? — дама улыбнулась, чуть отошла в сторону, пропуская его. — Что же, входите. не стесняйтесь.
Журналист прошёл в гостиную, сеньорита пригласила его присесть на диван, сама уселась в кресло напротив. Комната представляла собой классику прошлого века: старинная мебель, канделябры на камине, вензеля, картины в золоченых рамах, а на столе и тумбе чёрно-белые фотографии в простом обрамлении; где-то в углу тихо наигрывал приёмник — и всё это передавало атмосферу старины минувшей эпохи и нового, начатого времени.
Сеньорита поставила перед гостем чашку чая, сама стала пить мелкими глотками, поддерживая традиции. Журналист, несколько раз отпив чай, достал кассетник, сказал:
— Сеньорита Арельяно-Велез, позвольте представиться: меня зовут Роберто Диас-Бока, я работаю в редакции М***, мой сослуживец на днях созванивался с вами о встречи и вы согласились дать интервью.
— Да, это правда, — дама отставила чашку, галантно запрокинула ногу на ногу, готовая ответить на любой вопрос.
Журналист окинул её взором: сеньорите на вид было далеко за шестьдесят, но не смотря на возраст, она сохранила ту первоначальную красоту, свойственную лишь благородным натурам. Высокая, стройная, прямая, она была одета в белую блузку в чёрный горошек, на шею повязала тонкий платочек, заколотый старинной брошью, длинная до щиколоток тёмно-зелёная юбка дополняла элегантный образ, а седые густые волосы были уложены в модную стрижку.
— Я бы хотел спросить вас, как вы живёте теперь, после стольких изменений, потрясений, произошедших в мире? — проговорил Роберто Диас-Бока.
— За всю жизнь я привыкла, а точнее, свыклась с ударами судьбы и никогда никого не винила. После того, как наш род оказался на грани, пришлось приспосабливаться к новому витку жизни.
— Сеньорита, можете ли вы рассказать о себе?
— Охотно. Я родилась 8 апреля 1882 года в этом самом доме. Моё полное имя Мария Антония Арельяно, урождённая Велез.
— Я слышал, что вы похоронили мужа.
— Я овдовела рано, очень рано — через два года после замужества. А мне на тот момент было всего лишь двадцать три года.
— Что случилось с вашим супругом?
— Он погиб, а я осталась одна с младенцем на руках: представляете, каково мне было в те годы? Слава Богу, меня поддержали родные, а мать помогла вырастить сына.
— Говорят, будто ваша мать была княгиней.
— Отчасти это верно, но она получила княжеский титул по случаю вступления в брак с её первым мужем — князем Вишевским, сама же матушка происходила из рода Калугиных — служивых дворян.
— Правда ли, что когда ваша мать решила уехать к вашему отцу, она бросила детей от первого брака?
— Это совершенно не верно, клевета и ложь тайных недругов. Первый её муж долгое время не давал развода — и только после моего рождения матушка официально смогла получить от него долгожданную свободу, но детей она не бросала — её просто не дали их. Перед отъездом из России князь не разрешил матушке даже проститься с ними — такова была его месть. Да и после мать прилагала множество попыток связаться с сыном и дочерью, но все её шаги не увенчались успехом.
— А вы, сеньорита, когда-нибудь общались с вашими братом и сестрой?
— Знаете, синьор, я пыталась — много раз пыталась и в какой-то мере мне это удалось. Когда по России прогремела революция, Вишевские, как и многие другие благородные семьи, покинули пределы родной страны, взяв с собой лишь самое необходимое. От дальних знакомых я узнала, что они нашли убежище во Франции, мне даже посчастливилось отыскать их адреса и телефон, но они, наученные отцом и его родственниками, наотрез отказались ехать
