Джо и Лори - Мелисса де ла Круз
Находясь в доме Кингов, Мег переживала и думала об Эми целыми днями и обливалась слезами каждую ночь перед тем, как заснуть. Она была бы счастлива жить со своей семьей и ухаживать за Эми по вечерам, что позволило бы ей развеять некоторые волнения. Изгнание из дома на время болезни Эми и ждать оттуда новостей давалось ей непросто.
Они уже потеряли Бет.
И не могли вслед за ней потерять Эми.
Если страдания Джо были слышны и заметны всем, то Мег держала свою боль при себе. После смерти Бет Мег еще сильнее утвердилась в своем намерении сделать все ради того, чтобы семья ни в чем не нуждалась. Никаким деньгам не под силу вернуть Бет, но Мег, тем не менее, убедила себя, что и несчастья легче переносятся в богатстве, нежели в бедности.
А она была несчастна, потому что ей не хватало Джона!
Ее Джона, как называла его Джо в своей книге. Ее мистера Брука, которому никогда не стать ее Джоном, кроме как на страницах романа.
Мег знала, что поступила правильно, но легче ей от этого не становилось.
Она старалась облегчить свои страдания, проводя больше времени с юными воспитанниками, но, по правде говоря, для исцеления ей требовалось как раз обратное. Возможность возвращаться домой по вечерам во многом придавала сил для общения с детьми. Но находясь с ними весь день, она начинала нервничать, потому у нее появилась привычка ежедневно совершать после уроков небольшие прогулки.
Немного свежего воздуха и физической нагрузки – вот и все, что ей нужно. Ноябрьскими вечерами было сухо и прохладно, и Мег, завернувшись в мамину клетчатую шаль, отправлялась пешком на почту проверить, не пришла ли весточка от отца или не принес ли кто-нибудь из школьных подружек Эми записку, не осталось ли случайно на яблоне у Баттенсов хороших яблок.
Во время одного из таких визитов на почту она неожиданно повстречала мистера Брука, который по-прежнему работал у старого мистера Лоренса.
Она зашла за письмами, как и в последние три дня, и поначалу не обратила внимания на стоящего к ней спиной мужчину.
Войдя внутрь, Мег сняла шаль: всем хорошо знали, что на почте в Конкорде всегда стоит страшная духота, даже если за окном воет зимний ветер. Она держала ее в руках и ожидала своей очереди, погрузившись в мысли об Эми, Джоне Бруке и Джо, о том, какой та стала невозможно упрямой, из-за чего и пропустила часть разговора между почтовиком и мужчиной впереди себя. Как вдруг…
– Уезжаете, значит? – спросил почтовик.
– Да. Завтра.
Мужчина тяжело вздохнул, а почтовик добавил:
– Когда вернетесь, заходите, поднимем тост за ваше здоровье.
Посетитель выпрямился.
– Если доведется вернуться, непременно воспользуюсь вашим предложением. Спасибо, мистер Тейлор.
– Удачи вам, мистер Брук.
Упоминание имени вывело, наконец, Мег из оцепенения. Она подняла голову как раз вовремя, чтобы увидеть Джона Брука, погруженного в собственные мысли и чуть было не сбившего ее с ног.
– Ох! – вырвалось у нее, когда он схватил ее за плечи, чтобы уберечь от падения.
– Прошу прощения, – извинился он. – Вы в порядке, мисс Марч?
Мег чувствовала, как у нее воспламенилось лицо.
– Я… все нормально… Да. Спасибо, мистер Брук. Я вас не заметила.
– И я вас тоже.
Последовало неловкое молчание. Никто из них не упомянул, почему они не виделись уже несколько дней, но им было от этого никуда не деться, – его предложение, ее отказ. Словно Дамоклов меч, нависший над их головами.
Наконец Мег сказала:
– Я думала, вы уже уехали в Бостон.
– Еще нет. Но скоро уеду.
– И не вернетесь в Конкорд?
– Увы, но нет. Молодой Лори в университете, ему больше не надобен домашний учитель, – объяснил он. – А мистер Лоренс уезжает в Лондон.
Она смотрела на его новое пальто из простой коричневой шерсти и с приколотой на груди монеткой. Он не должен заметить ее муки. Она будет казаться развеселой и пожелает ему счастливого пути, чтобы он увез с собой только ее добрые пожелания и ничего больше. Мег принудила себя улыбнуться и бодро произнести:
– Вас будет очень не хватать, мистер Брук.
– Вот как? – мрачно отозвался он.
Мег вздрогнула. В своих словах она не видела ничего большего, чем обычную прощальную фразу, но он, очевидно, воспринял их иначе. Как насмешку по поводу его предложения. Подумал, что она смеется над ним накануне его отъезда.
– Да. Вы хороший друг нашей семьи, и всем будет вас не хватать.
– Всем? Даже вам, мисс Марч? – Его серьезные карие глаза были полны печали.
Мег опустила взгляд на свои руки.
– Конечно. Даже если вы не принимаете мою дружбу.
– Я этого не говорил. Лишь сказал, что ваш отказ затруднит наши дружеские отношения. И все именно так и вышло, не правда ли? Потому что вам даже не хочется смотреть на меня.
Мег вдруг осознала, что почтовый служащий все еще стоит у прилавка и слышит каждое слово.
– Я… Я вовсе не избегаю смотреть на вас, мистер Брук. – Она на мгновение встретилась с ним взглядом и снова отвела глаза.
– Не избегаете.
Мег оставалась непоколебима. Он не должен этого видеть. Не должен знать, что она его любит, иначе все пойдет прахом. Она уже отказала ему ради них обоих. Ради их обоюдного спасения.
У нее из головы не выходили слова Джо: «Я такой мученицы еще не встречала!»
«И в самом деле? Мученица?»
Мег ответила Бруку отказом только чтобы доказать себе, что может? Ей всегда казалось, что они с сестрой разные, что она, Мег, более сдержанная характером, спокойная и вдумчивая. Уж она никогда бы не отклонила идеально подходящее ей предложение руки и сердца из-за абсурдных соображений, как Джо – чтобы продолжать развивать карьеру, чтобы оставаться независимой.
Но она отвергла Джона Брук, как Джо отвергла Теодора Лоренса.
И почему?
«Что не так со всеми в этой семье?» Возможно, Эми была права.
За прошедшую неделю Мег неоднократно спрашивала себя, почему отказала мистеру Бруку, почему настойчиво толкала его к леди Хэт, как выразилась Джо. Одну из причин она объяснила Бруку сама: у нее не было приданого. Они жили бы в нищете.
«Минус на минус не всегда дает плюс».
Так она сказала ему перед расставанием.
Но была и другая причина, та, которую она постепенно начинала осознавать, оставаясь одна по ночам в своей тесной комнатушке у Кингов, завтракая в одиночестве и обучая своих маленьких воспитанников: ей хотелось его
