Александрия Скотт - Во власти твоих глаз
Его губы насмешливо скривились.
– И это не было ложью?
– Тревис… – Брук передохнула. – Я никогда не лгала тебе. Может быть, я не все рассказала тебе о своей жизни, но я никогда не лгала тебе, – сказала она, ожидая, что он что-то скажет.
Но он только кивнул, чтобы она продолжала.
– Если помнишь ту ночь, когда буря погубила наш урожай, я рассказала тебе, как погибла моя мать, но я не сказала тебе, что через три дня после похорон мой отец, герцог Уинтерленд, перестал платить за мое содержание. Меня вышвырнули на улицу, в чем была. Я была напугана и голодала. У меня не было семьи… и никого, к кому я могла бы обратиться. И самое главное, у меня не было денег.
Она сжала руки, чтобы они не дрожали; одно воспоминание о том времени вызывало в ней ужас, даже спустя много лет.
– Можешь представить, каково это было, Тревис? – Брук пристально посмотрела на него. – Ты говоришь, у тебя была тяжелая жизнь, но то, что пережил ты, – ничто по сравнению с тем, что пережила я. У тебя всегда была семья, даже если ты с ней не ладил. И рядом с тобой была твоя мать, поэтому не пытайся убеждать меня, что ты понимаешь, через что я прошла, – сказала Брук, подбивая его как-то возразить ей.
Надо отдать ему должное, Тревис не проронил ни слова.
– Проведя три дня на улице, – продолжала Брук, – три дня голодая и ночуя в закоулках и прячась от развратников, я вспомнила, что мать говорила мне, что если с ней что-нибудь случится и я попаду в беду, то мне надо найти ее подругу Фанни Синклер. Я покопалась в моем ридикюле и, к счастью, нашла адрес этой женщины. Фанни была любезна и встретила меня с распростертыми объятиями. Она мне сказала, что многим обязана моей матери. Сначала я не знала, что Фани была куртизанкой, но позднее поняла это. И тогда она сказала мне, что моя мать тоже была куртизанкой. Фанни никогда не подталкивала меня к этому занятию, но я не могла вечно жить за ее счет. Я не знала иного способа зарабатывать деньги себе на жизнь, поэтому попросила ее научить меня пользоваться единственным, что у меня было, – своей красотой, чтобы обеспечить существование. Я знала, что не хочу быть бедной или жить в чужой семье как служанка, зависеть от них и не иметь собственной комнаты и еды.
Я не хотела быть куртизанкой, Тревис. Ты должен поверить мне, я ведь знала, каково быть голодной и без гроша. Я не хотела быть вульгарной шлюхой, поэтому я выбирала только старых богатых мужчин, которым нравилось осыпать меня деньгами и драгоценностями. И только немногие из них были способны на какие-то близкие отношения. Большинство просто хотели покрасоваться под руку с красивой женщиной на зависть своим сверстникам.
– Как ты могла это делать? – скрипнул зубами Тревис.
– Когда нужны деньги, будешь делать что угодно. Я научилась владеть своими эмоциями и становилась бесчувственной. Это было только работой. Затем я встретила Джексона, и он предложил помочь мне оставить это занятие. Он был мне как отец. Он никогда не требовал от меня ничего подобного. Если он ехал в оперу, я сопровождала его, но никогда не спала с твоим отцом, – говорила Брук. – Я уверена, были люди, которые, судя по моему прошлому, считали меня любовницей Джексона, но я ничего не могла с этим поделать… Это было три года назад. Тогда к нам переехали твои кузины Джоселин и Шеннон, и они стали для меня сестрами.
– Почему они приехали?
– У обеих были причины, но я не хочу в них вдаваться. Это не моя история. В школе мы с Джоселин были близкими подругами, так что я ее знала. – Брук подумала о своих подругах и пожалела, что сейчас их нет рядом. – Если бы тебе когда-нибудь пришлось встретиться с ними, они бы тебе понравились.
Тревис слегка приподнял бровь.
– И мой отец просто принял их в дом?
– Я знаю, ты никогда не знал с этой стороны своего отца, но он был заботливым и любил этих девушек.
– Полагаю, он не мог полюбить только меня, – с сарказмом заметил Тревис.
– Это неправда. Я верю, что Джексон любил тебя, хотя и старался это не показывать. Заболев, он позаботился обеспечить нам дальнейшую жизнь. Шеннон и Джоселин хотели уехать в Америку, и Джексон подумал, что это хорошая мысль. Это дало бы мне возможность оставить прошлое позади и начать новую жизнь. – «Или я так думала», – сказала она себе, помолчав. Она нерешительно усмехнулась. – Он ничего не говорил о плантации, пока не почувствовал, что умирает, и с уверенностью могу сказать, что он ничего не сказал о тебе.
Тревис с насмешливой иронией выгнул бровь.
– В этом я не сомневаюсь.
Брук оставила без внимания его сарказм.
– Я не знала подробностей, пока не приехала в «Старую рощу». Однако твой отец перед смертью сказал одну вещь, которая тогда показалась мне бессмысленной, но сейчас я понимаю, что он имел в виду.
Тревис сложил на груди руки.
– Так ты собираешься сказать это мне?
– Джексон сказал, что старается исправить зло. – Она увидела, как Тревис вопросительно поднял брови, и объяснила: – Я думаю, он понимал, что поступил с тобой несправедливо. Каким-то образом Джексон чувствовал, что у нас с тобой много общего. И я не сомневаюсь, что он специально послал меня к тебе, – шепотом закончила Брук.
Она была потрясена сильнее, чем хотела бы показать. Она чувствовала себя разбитой и измученной после того, как высказала все. Больше ей было нечего сказать. Что будет дальше, зависело от Тревиса.
Столько чувств металось в сердце Тревиса, столько мыслей проносилось в его голове, что ему казалось, что он побывал в кулачном бою.
– Ну, я не знаю, благодарить ли мне Джексона или убить его, если бы он был еще жив.
– Когда я впервые увидела тебя, у меня тоже мелькнула мысль, не убить ли Джексона, – призналась с улыбкой Брук.
Тревис усмехнулся и оттолкнул от себя кресло. Его гнев как-то незаметно утих, и все, что он перед собой видел, было прекрасное испуганное создание с рассыпавшимися золотистыми волосами, сидевшее посередине кровати.
Брук была права. Он не мог знать, каково это – быть выброшенным на улицу, лишенным всякой надежды. У него сжималось сердце от сострадания к ней. А он еще думал, что у него было несчастливое детство!
От одной мысли, что могло бы случиться с Брук, его охватывала дрожь.
Когда Тревис подошел к кровати и сидевшей на ней Брук, он не знал, что ему делать, или не мог разобраться в своих чувствах, поэтому сделал то, что подсказывал ему инстинкт. Он сел на край кровати и снял сапоги, затем забрался на постель. Брук, не шевелясь, замерла на середине постели, как испуганный зверек. Она повернулась и настороженно следила за ним.
Тревис взбил подушки за своей спиной и облокотился на них. Он все еще не знал, что сказать. Он не находил слов, чтобы выразить свои чувства, поэтому должен был по-другому выразить их. Наконец он распахнул объятия, и она без колебаний бросилась в них.
