Джанет Линфорд - «Роза пирата»
Филипп смотрел на него с изумлением.
– Ты правда так думаешь?
– А почему это удивляет тебя?
Филипп резко вскочил со стула, отбросив его в сторону, но выражение лица его оставалось непроницаемым:
– Расскажи мне, Кристофер, я хотел бы знать, отчего у тебя такие мысли. Неужели твой отец тоже так думал?
– Вовсе нет! – возразил Кит. – Я сам хозяин своих помыслов и чувств. Просто, покинув родительский дом, я поклялся ни к кому и ни к чему не привязываться. Все эти эмоции бессмысленны. Думаю, ты согласишься со мной. Ведь и ты не хочешь возвращаться в Дорсет, не хочешь вспоминать свою боль…
– Не совсем так, дорогой мой юный друг. Я люблю эту женщину, – с невыразимой тоской сказал граф.
Признание застало Кита врасплох, он недоверчиво посмотрел на гордого и неприступного Короля Нищих.
– Что тебя удивляет? Любовь давала нам силы. Иногда мне казалось – это единственное, что у меня есть. – Филипп закрыл глаза, и лицо его сохраняло благородное спокойствие. – Как ты можешь называть бессмысленным то, что придает смысл твоей жизни?
Но Кит не слышал его. Он был потрясен услышанным. Этот человек, перед которым он преклонялся, сказал, что любит! Любит женщину, давно ушедшую из жизни… Кит содрогнулся, ощутив приступ невыносимой боли. Не в силах что-либо произнести, он не сводил глаз со своего кумира.
– Ты мне не веришь? – Филипп сел рядом с Китом. – Так слушай, я расскажу тебе.
В молодости я познакомился с девушкой. Она приехала в Голландию на поезде английского посла. Будучи его единственной дочерью, она сопровождалась свитой, благоговевшей перед нею.
Я часто встречал ее при дворе короля Карла в Брюсселе, танцевал с ней, обедал в ее обществе, ездил с ней кататься, хотя и всегда в сопровождении. Мы полюбили друг друга.
Узнав, что она обручена, я был вне себя и поклялся вызвать его на дуэль, убить его…
Мой отец запер меня в комнате, не позволив мне устроить скандал и повредить дипломатическим отношениям между нашими странами. И хотя я знал, что мои намерения безумны, я не мог совладать с собой.
Мудрый отец остановил меня: держал под замком и стражей, пока я не одумался.
Я был несовершеннолетним. Я сидел в своей комнатке, думал и понял, что убийство ее жениха ничему не поможет. У моей возлюбленной было большое приданое, ее собирались выдать за английского аристократа. И все же я решился написать ей о своей страстной любви. Она получила мое послание, это знаю совершенно точно, ибо его обнаружил отец моей возлюбленной. Он устроил невероятный скандал, увез ее в Англию и обвенчал с титулованным женихом. Чуть позже и меня обвенчали с девушкой, выбранной моим отцом. В конце концов, когда у меня родился сын и появились обязательства, я решил, что моя юношеская любовь прошла. Я ошибся. Много лет спустя, будучи в Англии по государственным делам, я вновь увидел ее. Ей уже было двадцать пять, мне – двадцать девять. Мы оба познали горечь супружеской жизни без любви и потому поддались искушению. Лишь однажды. Но этого неожиданного свидания было достаточно для того, чтобы убедиться: мы все еще любим друг друга.
На следующий день она уехала в Дорсет, в имение мужа, полная решимости впредь не поддаваться искушению. О, эта женщина дорожила своей честью! Но я стал тайно навещать ее. Она отказывалась от физической близости со мной, но мы часто виделись и говорили обо всем на свете до глубокой ночи. В дорсетском замке ее мужа была потайная комната, где мы встречались. Сердце мое разрывалось от боли, ибо ее муж был холодный и жестокий человек. Ни о какой любви с его стороны не могло быть и речи, он был пуст и ничего не мог дать ни одной женщине. У них во многом были разногласия, например, в воспитании детей. Да, как это ни горько было сознавать, но моя любимая была несчастна.
Кит побледнел и сжимал подлокотники стула.
– И у меня в семье было так же. Мой отец был холодный человек, неспособный любить ни мать, ни нас, настоял на том, чтобы нас воспитывали по строгим… – Он вдруг замолк, пораженный неожиданной догадкой.
Граф Монморанси, знаменитый Король Нищих, не стал мучить Кристофера Говарда.
– Да, моя возлюбленная была твоей матерью, моей светлой розой, описанной в легендах, которых ты, может быть, и не слышал. Я звал ее «моя любимая Анна».
Кит похолодел, он не мог оторвать взгляд от своих побледневших рук.
– Моя мать и ты… Не могу поверить! – Кит сжал виски. – Как она могла? Мать предала его…
– Нет! – Филипп вскочил и быстро зашагал по каюте. – Ты считаешь, что она виновна. Нет, виновен твой отец, его эгоизм и бесчувственность! Пусть твоя мать и была неверна, но в этом его вина! В течение пяти лет мы встречались тайно, но после той встречи в Лондоне она не позволяла даже притронуться к себе. Лишь потом она изменила свое решение. Не знаю, почему, но через пять лет она согласилась любить меня и душой, и телом. – Филипп остановился и в отчаянии покачал головой. – Но ведь ничего бы этого не было – ни наших встреч, ни нашей любви. – если бы твой отец был добрее к Анне. Несмотря на его равнодушие, годами она выполняла свой долг, рожая ему детей, и не соглашалась оставить мужа, хотя я умолял ее уехать со мной. Скажи мне, Кристофер, что он дал ей, твоей матери? Что он дал тебе? Любовь? Тепло?
– Нет, конечно, я…
Кит не мог избавиться от болезненного видения: мать за столом, напротив отца, ее хрупкая фигура, гордая и прямая. Он вспомнил ее увядающую красоту, нежность, с которой она смотрела на него, и буря гнева померкла перед этим воспоминанием.
– Месяцами мы не встречались, – продолжал Филипп, – и все это время она выполняла долг жены и графини, ибо дорожила честью. Для меня же в жизни не было иной женщины, кроме Анны. Моя жена умерла при родах. Но Анна не соглашалась оставить твоего отца. Она родила ему двух сыновей и двух дочерей. – Граф заметил, что Кит вздрогнул. – Да, я знаю о твоих сестрах, умерших в младенчестве, одна – до твоего рождения, другая – после. Твой отец даже не пытался утешить мать: он считал, что девочки никому не нужны. Анна считала их смерть наказанием за то, что не любила мужа. Только она одна могла так думать. Но скажи мне Кристофер, скажи, что твоя мать получила взамен за свои страдания? Вспомни!
Кит вдруг увидел мать – сначала молодую и красивую, но потом видение исчезло, и он вспомнил ее больной и измученной, лежащей в огромной кровати. Горничная сказала ему, что мать потеряла ребенка, тяжело больна и может умереть. Воспоминание отступило, и Кит почувствовал себя столетним стариком.
Он устало пожал плечами:
– Согласен, я не вправе винить ее. Но почему же она не ушла от отца?! Я же ушел! Я ушел из дома при первой возможности. И потом, в нашем замке не было потайной комнаты, только потайной тоннель…
