Александра Девиль - Перстень Дарины
Чтобы отвлечь молодую боярыню от мрачных мыслей, Лукьян и Прокопий в дороге рассказывали ей историю князей Романовичей, Даниила и Василька, которые, в малолетстве лишившись отца, росли среди боярской смуты, познали и предательство союзников, и горький хлеб изгнания. Бояре, не раз приводившие в Галич то северских князей, то венгров и поляков, были в конце концов усмирены возмужавшими Романовичами. Даниилу понадобилось сорок лет, чтобы вернуть владения своего отца, но и после он не знал покоя, защищая от татарского гнета родные земли. И во всех делах, во всех походах рядом с ним был младший брат Василько. Редкая дружба двух князей-братьев позволила Галицко-Волынскому княжеству избежать междоусобиц и укрепиться.
— Если уж невозможно все русские княжества объединить и уберечь от поганых, так пусть хоть наше сохранит свои вольности под могучей рукой Даниила, — сказал Прокопий.
— Дай-то Бог, — вздохнул Лукьян, с тревогой поглядывая в южную сторону.
— А почему христианские государи запада не помогут русичам? — простодушно спросила Дарина. — Ведь татары — общий враг.
— Среди западных государей тоже нет единства, — пояснил Лукьян. — Тамошние князья разделились на гибеллинов — сторонников императора и гвельфов — сторонников Папы Римского. Император одно время даже завел переписку с монгольским ханом, в то время как Папа требовал войны.
— Да ведь и русские княжества не хотят объединяться, — сказал Прокопий. — Сейчас не то, что при Владимире Святом и Ярославе Мудром. Был я в Новгороде, Минске и Гродно, — всюду люди требуют от своих князей жить не вкупе с другими, а отдельно. Видно, для Руси настало время всеобщего разъединения.
— Потому орда и чувствует себя вольготно, — мрачно заметил Лукьян.
— Странно, какие в мире царят превратности… — внезапно задумалась Дарина. — В иные времена происходит собирание земель, а в иные — разделение. Не об этом ли говорится у святого проповедника: «Время разбрасывать камни, и время собирать камни»?
— Твоя молодая жена рассуждает совсем как философ, — усмехнулся Прокопий.
Лукьян промолчал, только с гордостью взглянул на зардевшуюся Дарину.
А она долго еще раздумывала о законах большого мира, и иногда ей было обидно чувствовать себя в этом мире песчинкой, гонимой ветрами судьбы.
В последний день пути, когда до Владимира-Волынского оставалось уже недалеко, с южной стороны над холмами и перелесками показался черный дым, сразу настороживший спутников Дарины. Увидев, как все повернулись туда, где небо застилалось темным облаком, Дарина испуганно обратилась к мужу:
— Давай не будем сворачивать, Лукьян Всеславич, поедем дальше! Там, наверное, татарский лагерь, а дым — от их костров.
— Нет, это не костры, — покачал головой Лукьян. — Это дым от пожарища.
— В той стороне наша крепость, — заметил Прокопий. — Она недавно построена по приказу князя Даниила. Похоже, там беда.
Воеводы переглянулись и поняли друг друга без слов. Лукьян обратился к жене:
— Вы с Мартыном постойте здесь, а мы пока подъедем к крепости и проверим, что там случилось.
— Нет, я не хочу оставаться! — запротестовала Дарина. — Я тоже поеду с вами! Прошу тебя, Лукьян Всеславич, позволь.
Он вздохнул, хмуро глянул на нее, но потом разрешил. Когда ратники во главе с Прокопием двинулись в сторону крепости, Лукьян отстал и, подъехав поближе к Дарине, вполголоса спросил ее:
— Почему ты так испугалась? Из-за Назара?
— Что?.. — растерялась Дарина. — При чем тут Назар?
— А ты не знала, что он служит в этой крепости?
— Откуда же мне знать? Клянусь тебе, Лукьян Всеславич, я ничего не слышала о Назаре с тех пор, как он уехал. И не спрашивала о нем и… — Дарина хотела добавить: «…и не думала о нем», но это было бы неправдой, и она промолчала, решив не обманывать мужа даже в мелочах.
— Ладно, не клянись, я тебе верю, — пробормотал Лукьян и поехал вперед, к Прокопию.
Сердце Дарины заколотилось от тяжкого предчувствия. Еще не увидев крепости, она уже знала, что там великая беда, и молила Бога о том, чтобы хоть Назар остался жив. Это было главным для Дарины — не потому, что в ее сердце еще теплилось подобие любви к Назару, а потому, что она чувствовала свою невольную вину перед ним и его семьей.
Скоро путникам открьшась гнетущая картина разрушения: все деревянные части маленькой крепости сгорели, а каменные торчали угловатым остовом посреди черной от пепла травы и догорающих головешек. Но самым страшным оказалось множество мертвых тел — окровавленных, изувеченных, обгоревших, — которые путники увидели среди обломков крепости.
Дарина на мгновение отвернулась от ужасного зрелища, но потом пересилила себя и попыталась посмотреть на кровавую правду глазами воинов, которые сталкиваются с подобным слишком часто, сражаясь за родную землю и своих князей. Взгляд ее устремился к мужу-воеводе. Он неподвижно стоял над каким-то распростертым телом, пригвожденным копьем к земле. Подъехав к Лукьяну, Дарина тоже взглянула на убитого воина — и тут же покачнулась, едва не упав с лошади: перед ней лежал Назар. Еще несколько минут тому назад он, видимо, был жив, потому что кровь из ран его пока не застыла, смертельная бледность только-только начала покрывать его красивое лицо. Дарина отвернулась, чувствуя приступ дурноты.
— Не надо тебе на это смотреть, — глухо промолвил Лукьян. — Вы с Мартыном отойдите в сторону.
— А ведь битва-то была совсем недавно, — заметил растерянный и сразу помрачневший Прокопий. — Кто же это? Неужели Бурундай? Не может быть, ведь он называл наших князей мирниками… Нет, это, наверное, разбойники или какие-нибудь дикие монголы.
— Вот нам бы и надо выяснить, кто виновник, — откликнулся Лукьян. — Но, похоже, спросить не у кого, все защитники крепости мертвы.
— Все мертвы, — подтвердил ратник, осмотревший тела. — И все мужчины. Наверное, женщин и детей угнали в плен.
— А может, женщин и детей здесь не было, может, их заранее отправили в город, — предположил Прокопий. — Ведь крепостца-то была еще совсем маленькая, ненадежная. Что будем делать, Лукьян Всеславич?
Воевода раздумывал лишь несколько мгновений, а потом решительно сказал:
— Дарина и Мартын пусть едут во Владимир, а мы с тобой, Прокопий, пойдем по следу нападавших и выясним, кто они. Ратников же разделим поровну: четверо будут сопровождать Дарину, а четверо останутся с нами.
— Нет, Лукьян Всеславич, я от тебя ни на шаг! — испуганно заявила Дарина.
— Не бойся, дитя, тебе и без меня ничего не грозит, — успокоил ее воевода. — Город уже недалеко, доберетесь еще до сумерек.
