Ребекка Брэндвайн - Море любви
Интересно, что моя жизнь в Стормсвент Хайтсе началась с нескольких сюрпризов. Естественно, в поместье было не так тихо, как в Грандже, где мама со своим мягким характером и тихим голосом, заправляла всем, и дни тянулись медленно и спокойно. В Хайтсе же было все наоборот, любая вещица здесь прямо излучала энергию, жизнь кипела, сотрясаясь от смеха и слез. Здесь считалось хорошим тоном просыпаться под звуки журчащих, веселых голосов или жарких ссор, так как все Чендлеры были очень темпераментными людьми. За исключением тети Мэгги, в их жилах текла горячая цыганская кровь, наградившая их бесстрашным и бурным духом тех темнокожих бродяг, которые, чуть поспорив, сразу же начинают обниматься. Но, несмотря на все это, прошло несколько месяцев, прежде чем я перестала удивляться при виде тети Мэгги, ругающей грозного дядю Драко. Она вовсе не страшилась его свирепого нрава… А еще больше меня поражала озорная ответная улыбка дядюшки. А как он подтрунивал свою жену, прежде чем уступить и, пригладив ее взъерошенные перышки, назвать «любимой Мэгги»!
Даже слуги, в основном компания разношерстных неудачников, которых, по правде говоря, никогда бы не взяли ни в один другой приличный дом, не задумываясь, высказывали вслух свои мнения. И даже в том случае, когда Джеррит будил меня безжалостными тычками, так, что мои сдавленные визги и смех эхом разносились по коридору за комнатой, или вдруг завязывалась веселая борьба, и по комнате начинали летать подушки и облака перьев, ворчание слуг было добродушным.
Когда мы по утрам подолгу валялись в постели и поздно спускались к завтраку, Моген осуждающе приподнимал бровь, но обслуживал нас, как всегда, хотя пару раз я замечала на его губах снисходительную улыбку.
Но, несмотря ни на что, Хайтс был домом, заполненным любовью, и Джеррит занимал надежное место в сердцах всех его обитателей. Он не являлся слабым, бесполезным папенькиным сынком, пожинающим лавры своего отца, а был трудолюбивым, как будто доставшееся ему наследство нужно было заработать. Джеррит никогда бы не пустил на ветер все, что с таким трудом заработал и достиг дядя Драко, а, наоборот, постарался бы преумножить семейные богатства.
Когда он по утрам не нежился со мной в постели, то поднимался в шесть часов, и иногда не ложился спать до поздней ночи, заботясь о нуждах обширной империи Чендлеров. Необходимо было присмотреть за полями пшеницы, овса и ячменя, за стадами крупного рогатого скота и белых овец, которые паслись среди торфяников, и за великолепными лошадями, выведенными в Хайтсе. Существовала еще «П & Ч Корабельная Компания» со всеми ее кораблями, грузами из дальних стран, доками и складами, нуждающаяся в управлении. И чендлеровские каолиновые разработки: Уилл Анант и Уилл Пенфорт, где работали грубоватые, а иногда и склонные к бунту рабочие, со всеми их сложными операциями и поставками клиентам, тоже требовали тщательного присмотра. Когда Джеррит не был занят ведением всех этих дел, то проводил длинные вечера за письменным столом в нашей комнате, делая для себя множество пометок отчетливым, небрежным почерком, занося подробные записи в бухгалтерские книги. Как и его отец, мой муж никогда не требовал от людей, работающих на него, делать то, чего бы он сам не сумел бы или не захотел бы делать. Еще сидя на коленях дяди Драко, Джеррит усвоил, что мужчина должен полагаться только на свои силы.
Каким-то образом он находил время и для меня, сделав интимной, неотъемлемой частью своей жизни, так как любой другой муж не сделал бы. Ведь именно в Хайтсе, и нигде более в мире, женщина имела равные права с мужчиной. Я всегда выступала на стороне своего мужа, и когда он отсутствовал, с моим словом считались так же, как и с его.
В те дни это было невероятным, потому что женщина была узницей, словно прикованная цепями сначала к своему отцу, потом к мужу. А если она не выходила замуж, то обязательно прикреплялась к какому-нибудь опекуну мужского рода. Женщина не могла принимать участие в выборах, так как не имела права голоса. Она не могла владеть собственностью, поэтому должна была зависеть от того, что мужчина выберет и подарит ей. Ее семья могла делать с ней что захочет: обменять, купить и продать лицу, предложившему высшую цену. С мнением и желанием женщины не считались. Ее могли избить, заключить в сумасшедший дом, даже собственный муж мог изнасиловать это беспомощное создание, – никто бы и пальцем не шевельнул. Такова была женская доля: быть ничем иным, как имуществом мужчины и принадлежать ему, как дом, экипаж и портвейн с сигарами.
Но, хотя Джеррит и владел мною полностью, он никогда не поднимал на меня руку и, если мы когда-либо спорили, то всегда уважал мою точку зрения, несмотря на то, что часто был не согласен с ней. Мой муж никогда не навязывался мне, хотя иногда и мог, сгорая от желания. Он стал более внимателен к моим нуждам и чувствам по мере того, как ребенок внутри меня подрастал. Казалось, Джеррит инстинктивно понимал, что чем толще я становилась, тем отвратительнее себя чувствовала. Мне казалось, что он найдет меня непривлекательной и нежеланной. Напротив, Джеррит стал уделять мне больше времени, стараясь заверить, что его «Лаура – самая прекрасная женщина в мире». Он был со мной так добр и ласков, что я иногда вдруг ни с того, ни с сего начинала плакать над своей слепотой в прошлом в отношении этого человека.
Теперь мне уже с трудом вспоминалось лицо Николаса. Даже память о любви к нему померкла, как будто я вовсе и не любила его, или любила в кошмарном сне. У всех было такое чувство, что земля поглотила Ники.
Ни от него, ни о нем ничего не было слышно, хотя дядя Драко объявил награду в 500 фунтов за любую информацию о сыне или его местопребывании.
Прошло несколько месяцев, прежде чем настал один апрельский день 1843 года. Я никогда не забуду его, так как он повлиял не только на мою жизнь, но и на жизнь еще не родившегося дитяти, да еще таким образом. Но это уже другая история. Продолжу рассказывать о себе. Вот что произошло в тот решающий день.
Я гостила в Грандже у мамы и возвращалась домой через торфяники на черном коне, которого Джеррит купил для меня. Вдруг меня окликнула какая-то женщина. Она медленно приблизилась ко мне. Я вовсе не испугалась. Незнакомка была одна, а в моем кармане лежал маленький пистолет, способный напугать любого грабителя. Удивившись, я остановила кон». Солнце светило прямо в глаза и лицо женщины было трудно рассмотреть. Женщина была одета в сильно поношенное платье и стоптанные туфли, голова и плечи были покрыты разорванной муслиновой шалью. Сначала я подумала, что это бродяжка. Но, к моему удивлению, она обратилась ко мне: «Мисс Лаура».
