Паола Маршалл - Жемчужина Сиднея
— Позвать Тома?
— Нет! — решительно воскликнул Алан. — Рано. Я их не потеряю. Хотя бы Эстер спасу.
Услышав имя Тома, Эстер распахнула глаза, но снова их закрыла.
Алан схватил ее подмышками, усадил на кровати и подсунул ей под поясницу диванный валик.
— Эстер! — настойчиво позвал он. — Посмотри на меня.
Ее глаза открылись.
— Делай, как я скажу. Ради Тома и ребенка.
«Том и ребенок, — прошептал ее внутренний голос. — Подумай о Томе и ребенке. Не спи. Сон это смерть. Помни, Эстер, Том и ребенок. Ты же хочешь увидеть ребенка… и увидеть Тома с ребенком на руках?»
Сначала Эстер не желала ничего слышать. Пробуждение, возвращение к жизни означало для нее боль и страдание. Она мечтала лишь о спокойствии и избавлении от боли. Том не захотел бы, чтобы она мучилась.
Голос зазвучал снова, громче и убедительнее. «Подумай о Томе и ребенке… ты же не хочешь оставить его одного? Вспомни, как сильно ты его любишь».
— Да, — ответила она так тихо, что Алан с трудом ее расслышал. — Я помню. Я хочу увидеть Тома… и ребенка.
— Держи Сару за руки, — велел Алан, глядя в ее глаза, теперь уже осмысленные, — и когда придет следующая схватка, не сопротивляйся, не пытайся подавить ее. Кричи, Эстер, кричи так громко, как только сможешь. Прими эту боль, пропусти ее через себя, и тогда я смогу тебе помочь.
Не успел он договорить, как боль пришла снова, такая сильная, что Эстер показалось, будто она разрывается пополам. Это был ее первый крик; Алан сказал позже, что именно эта стойкость ее и убивала. В ее крике звучало то же страдание, что и в возгласе, который издала Эстер, решив, что Джек Кэмерон убил Тома.
За дверью Том закрыл лицо ладонями.
— Отлично! И еще раз! — крикнул Алан, видя, что начинается следующая схватка. — Почти получилось. Тужься, Эстер, тужься изо всех сил.
На этот раз Эстер уже не кричала. Они с Аланом испытали огромнейшее облегчение, когда на свет появился крохотный, темноволосый младенец, вопящий от возмущения.
Алан передал ребенка Саре, вновь повернулся к Эстер и изумленно воскликнул:
— Господи! Двойня!
Прорезавшаяся светлая головка объясняла и тяжелую беременность Эстер, и ее слабость, и затянувшиеся роды.
Второй ребенок родился легко. Сара вытерла вспотевшее лицо Эстер и опустила первого ребенка на ее правую руку. Алан положил второго, еще мокрого и орущего во все горло, слева.
— Двое, — удивленно произнесла Эстер. Ее переполняла радость.
— Ты умница, — похвалил ее Алан. — И оба мальчики.
— Не удивительно, что я была, как слон, — вздохнула Эстер. — Два маленьких Тома. А он-то знает? Надо же ему показать.
— Алан позовет его, — сказала Сара.
— И не говори ему, что их двое, — добавила Эстер с прежней лукавинкой.
Впоследствии Алан, Сара и Эстер утверждали, что единственный раз в жизни видели Тома Дилхорна растроганным, когда Эстер показала ему новорожденных сыновей со словами:
— Том и Алан.
Том уставился на двух рассерженных мальчишек, но, как всегда, быстро опомнился.
— Двойная прибыль, Эстер, дорогая. Ты же говорила, что разбираешься в процентах.
А когда Алан и Сара дали ему подержать двоих орущих малышей, он воскликнул:
— Дилхорн и сыновья, Эстер, Дилхорн и сыновья.
