Жюльетта Бенцони - Три господина ночи
— Не знаю, откуда у тебя эта способность предсказывать будущее, да и не хочу знать, но думаю, что ты, Жозеф, продал свою душу дьяволу и будешь за это проклят!
— Разве только в его власти позволить человеку заглянуть в будущее? Глубокое знание человеческого сердца и пристальное наблюдение за происходящими событиями уже позволяют о многом догадаться. Я не дьявол, Лоренца… и для тебя мне хотелось бы оставаться всего лишь мужчиной, просто быть твоим мужем!
— У меня был муж, которого я любила, его больше нет…
Калиостро больно сжал запястья Лоренцы.
— Может быть, я смогу воскресить его, — прошептал он. — Разве ты не знаешь, что я могу призывать мертвых? Если бы я вернул тебе твоего мужа, Лоренца, того самого Жозефа Бальзамо, которого ты так любила?.. И который тем не менее немногого стоил!
Отчаянно вскрикнув, она вырвалась из рук мужа, отбежала в дальний угол и в ужасе зажала уши обеими ладонями.
— Замолчи, безбожник, я больше не хочу тебя слушать!
Калиостро, обреченно вздохнув, отвернулся от нее, взял со стула широкую черную накидку, набросил на плечи.
— Иди к себе, Лоренца, и постарайся уснуть, тебе нужен отдых. Я пойду в Египетскую ложу. Сегодня ночью мы принимаем новичков, и среди них одного очень знатного вельможу. Я вернусь поздно. Спокойной ночи.
Лоренца хотела было возразить, но Калиостро внезапно протянул к ней руку, наставив два пальца на бледный лоб молодой женщины.
— Спи! — громко приказал он. — Спи, я так хочу!.. Иди к себе. Ты проснешься, только когда рассветет!
Лоренца пошатнулась, взмахнула руками, словно в поисках опоры, помощи. Затем ее черты разгладились, глаза закрылись, на губах появилась улыбка. Тихонько повернувшись, она послушно, словно автомат, направилась к лестнице.
Калиостро смотрел, как она поднимается по ступенькам. Когда она скрылась из виду, он глубоко вздохнул:
— Счастье не на твоей стороне, Ашара! Довольствуйся своей властью над мужчинами и молись, чтобы против тебя не обратилась ненависть единственной женщины, которую ты любил в своей жизни.
Через несколько минут чародей с улицы Сен-Клод вышел из дома и быстро растворился во тьме парижской ночи…
5. Ожерелье королевы
Вечером 27 марта 1785 года, в то самое время, как веселая толпа прибоем накатывала на ограды празднично освещенного Версальского дворца, на улицах пели и танцевали, огни фейерверков озаряли небо, а пушка беспрестанно палила, возвещая о рождении Его Высочества герцога Нормандского, которому позже предстояло стать дофином, — в это самое время король Людовик XVI принимал в своем кабинете с тщательно затворенными дверьми своего министра Калонна и своего начальника полиции Ленуара.
Несмотря на то что это был великий и радостный день, король выглядел очень недовольным. Он нервно расхаживал по просторной комнате, с силой вдавливая красные каблуки в роскошный ковер и время от времени возвращаясь к письменному столу, чтобы с силой ударить кулаком по лежавшей на нем раскрытой папке.
— Чаша переполнилась, господин начальник полиции. Шарлатанские выходки этого Калиостро переходят все границы. Необходимо срочно что-то предпринять. Еще можно было мириться со странными ужинами, которые он устраивал в своем доме на улице Сен-Клод и где живые, если верить рассказам, усаживались за стол вместе с мертвыми…
— Совершенно верно! — вмешался в разговор Калонн. — Графиня де Бриар, которая очень дружна с моей женой, уверяет, будто ужинала у него с Вольтером д'Аламбером, Дидро и Монтескье. Маркиз де Сегюр клянется, будто имел честь встречаться с Жанной д'Арк и даже с императором Карлом Великим!
Король, побагровев от негодования, испепелил своего министра чрезвычайно суровым для такого добродушного монарха взглядом.
— Госпожа де Бриар — полоумная старуха, которая души не чает в этом шарлатане с тех пор, как он избавил ее от ревматизма. Но от маркиза де Сегюр, признаюсь, я ожидал более здравых суждений! Жанна д'Арк! Ну, скажите, на что это похоже! Не иначе, этот человек им заморочил голову, загипнотизировал их, усыпил, кто его знает!
— Или же на него просто работают очень искусные актеры, — спокойно произнес Калонн. — Вроде бы гостям Калиостро категорически запрещено прикасаться к сотрапезникам-призракам даже кончиками пальцев.
— В конце концов, все это еще не так страшно, — вмешался Ленуар. — Меня куда сильнее беспокоит масонская ложа с египетскими обрядами, которую основал этот самый Калиостро. Герцог Люксембургский занимает там одну из высших должностей, а сам Калиостро носит титул Великого Копта…
— Да это все просто фарс, всего-навсего маскарад! — перебил их король. — Но эта женская ложа Изиды совершенно непристойна.
— Что? — сказал министр, не присутствовавший при начале разговора между королем и начальником полиции. — О чем идет речь?
— О ложе, предназначенной исключительно для дам, первое заседание которой, так называемый сеанс посвящения, состоялось на днях. Однако это посвящение включало в себя некоторые детали, которые… которые…
— Короче говоря, — резко оборвал его Людовик XVI, — эти дамы должны были среди боскетов сада доказать свою стойкость по отношению к домогательствам мужчин, а затем раздеться догола, чтобы в чистоте и первородной невинности принять «дружеский поцелуй»…
Калонн невольно расхохотался, но быстро подавил смех. Однако король тотчас взорвался:
— По-вашему, это смешно? Представьте, что будет, если об этом узнают? А что скажет королева?
— Мы постараемся, чтобы она об этом не узнала, и ничего ей не скажем, — ответил министр, прилагая немыслимые усилия, чтобы сохранять серьезность. — И умоляю Ваше Величество простить меня, но, сир, мне кажется, у этого негодяя необузданное воображение…
— У вас, сударь, по-моему, тоже! Во всяком случае, запомните оба, что на будущее я запрещаю такого рода… мероприятия. На сегодняшний день мы, по случаю рождения нашего сына, не станем преследовать… Великого Копта, но ему все-таки придется угомониться! Спокойной ночи, господа…
Заложив руки за спину, Людовик XVI быстро вышел из кабинета. Калонн и Ленуар проводили его глубокими поклонами. На следующий день Калиостро получил предписание закрыть женскую ложу под страхом очень больших неприятностей, а также следить за тем, чтобы его мужская ложа не слишком привлекала к себе внимание. Но он выслушал все эти распоряжения с загадочной улыбкой.
— Когда тяжелая махина, сильно разогнавшись, катится вниз по крутому склону, всякий, кто попытается ее остановить, непременно будет ею раздавлен…
Его-то собственная махина разогналась хорошо. Он не сумел бы ее остановить, даже если бы очень этого захотел…
