Анна Кэмпбелл - Полночная страсть
По-прежнему молча, Николас отворил дверцу кареты и, отступив в сторону, предложил спутнице руку. С бешено бьющимся сердцем Антония взошла на подножку. Она переступила границу владений Рейнло, зная, что вернется назад другой женщиной.
Николас уселся в экипаж следом за ней и постучал кучеру. Карета тронулась, стоило ему опуститься на покрытую подушками скамью. На тесном сиденье его бедро соприкоснулось с бедром Антонии. Ее обдало волной жара.
Антония ждала, что Николас обнимет ее. Но он сидел неподвижно. Наконец она откинула капюшон и повернулась к нему. В его глазах застыло странное выражение. Не обычная ленивая чувственность и не жадный голодный огонь, пожиравший его в летнем домике в Суррее.
Несколько долгих мгновений они смотрели друг на друга, словно каждый оценивал силы противника.
Оба хранили неподвижность точно немые застывшие статуи. Потом внезапно, в едином порыве, они рванулись друг к другу, и губы Рейнло впились в губы Антонии со страстью, от которой, должно быть, содрогнулись врата рая.
Глава 18
Внезапно обрушившийся ливень забарабанил по крыше кареты, вторя гулкому стуку сердца Рейнло. Бескрайний мир съежился, превратившись в темный тряский экипаж, где властвовала голодная страсть. Время стало вязким как патока, мгновения слились в плавный мерцающий поток. Рейнло пытался удержать их, но тщетно. Они выскальзывали из его дрожащих пальцев, падая в вечность.
Наконец Николас неохотно поднял голову и посмотрел на Антонию. В полумраке кареты ее полные губы выделялись алым пятном на пылающем лице. Напряженная звенящая тишина расплывалась в воздухе, опутывая Рейнло и его спутницу невидимыми нитями.
Антония медленно открыла глаза. Она казалась одурманенной, словно поцелуй перенес ее в иной мир. То же чувство испытывал и Николас.
Прерывисто вздохнув, он распахнул накидку Антонии и скользнул рукой ей за корсаж. На ней было надето что-то легкое и светлое с восхитительно низким вырезом. Должно быть, раздевать ее — словно разворачивать чудесный подарок.
У Антонии вырвался сдавленный стон, когда ладонь Рейнло сжала ее грудь.
— Я хочу тебя, — чуть слышно прошептал Рейнло.
Его пальцы сильнее сдавили ее грудь, губы жадно приникли к ее губам. Хрипло застонав, Антония порывисто прильнула к Николасу. Шляпа, сбитая с его головы, упала между скамьями. Оторвавшись от губ Антонии, Рейнло принялся осыпать поцелуями ее шею.
Антония неуклюже сорвала с Николаса плащ и взялась за сюртук. Когда ее ладони скользнули под рубашку и коснулись обнаженной спины Рейнло, по его телу прокатилась волна блаженства. Должно быть, войдя в карету, Антония успела снять перчатки, но охваченный желанием Рейнло этого не заметил.
С глухим рычанием он схватил Антонию за руку и прижал ее ладонь к своему восставшему жезлу.
— Николас… — прошептала Антония, прильнув губами к его горлу.
Ее пальцы сжали его жезл, и вся стойкость Рейнло развеялась как дым.
— Ммм?
Губы Антонии, легкие как крылья бабочки, прижались к его щеке, коснулись уха. Рейнло завладел бы ее губами, если бы эти призрачные поцелуи не разжигали в нем бушующего пламени.
— Николас, нам придется прерваться. — В голосе Антонии послышались прелестные насмешливые нотки. — Карета остановилась.
— Сейчас мне нет дела до кареты, — прорычал Рейнло и, схватив Антонию за талию, прижал к скамье.
— Если кучер откроет дверь, он сгорит со стыда.
— Боб не такой болван, чтобы открыть дверь.
Рейнло уткнулся лицом в горло Антонии, с наслаждением вдыхая ее запах. Восхитительный, пьянящий женский аромат с пронизывающей ноткой свежести. Рейнло так и не сумел распознать этот тонкий дух, присущий одной лишь ей.
— Какими духами ты пользуешься?
— Выпусти меня. Я хочу взглянуть, где мы, — задыхаясь, прошептала Антония.
— Невелика тайна. Мы возле конюшни, позади моего дома.
Антония в ужасе замерла. От ее обольстительной томности не осталось и следа.
— Я не могу войти к тебе в дом, Николас. Я думала, ты это понимаешь.
Рейнло выпрямился.
— Это самое безопасное место.
— Если забыть о слугах, — язвительно возразила Антония. — У которых, как известно, имеются глаза, уши и языки.
Рейнло ласково пригладил ее волосы. Лицо Антонии пылало от поцелуев, но в глазах читались досада и злость. Головокружительная смесь. Николас ощутил тревожное чувство. Стремление защитить Антонию, восхищение и жгучее желание бурлили в его крови.
Рейнло ничего не имел против желания. В конечном счете оно обещало наслаждение, превосходящее самые смелые его мечты. Но то странное ощущение, которое он испытывал в эту минуту, было куда опаснее влечения плоти. Казалось, он бредет по краю бездонной пропасти.
— Я отослал всю прислугу до завтра. Кучер знает, что я привез домой даму, но понятия не имеет, кто эта дама. В любом случае он будет нем как рыба.
Хвала небесам, тревога Антонии рассеялась.
— Спасибо, — тихо произнесла она.
Рейнло отдернул шторы. За окном висела серебристая пелена дождя.
— Придется пробежаться.
— Может, нам лучше остаться здесь?
На губах Рейнло мелькнула улыбка.
— Для осуществления моих планов потребуется больше пространства, прекрасная Антония.
Отыскав шляпу, Рейнло надвинул ее на глаза. Антония разгладила измятые юбки и корсаж, тщетно пытаясь привести платье в порядок. Николас ласково отвел ее руки и поправил складки. Это несложное действие заняло куда больше времени, чем могло бы: не одна Антония дрожала от желания. Рейнло бережно застегнул на ее плаще серебряную пуговицу ручной работы. Такая накидка больше подошла бы богатой аристократке, а не скромной компаньонке. Николас обуздал свое любопытство. Вопросы могли подождать, а терзавший го голод — нет.
Наконец он накинул Антонии на голову капюшон.
— Готова?
— Да.
Он открыл дверцу кареты, толкнул ногой подножку и прыгнул вниз, под струи дождя. Ледяная вода полилась ему за шиворот, обдавая лицо жалящими брызгами.
Николас рассмеялся: наконец-то он заполучил женщину, которую так долго желал. Повернувшись, он протянул к Антонии руки.
— Прыгай!
Николас уверенно переступил порог. Радостное предвкушение отозвалось дрожью в груди Антонии. В этот пасмурный вечер дом, погруженный в полумрак, казался таинственным. Антония обвела рассеянным взглядом выложенный черно-белыми плитами коридор, по обеим сторонам которого тянулись ряды закрытых дверей, и просторный холл, отделанный белым мрамором. На блестящих гладких стенах, точно зеркале, отражались струи дождя, хлещущие по оконным рамам.
