Кристина Брук - Чаровница
Ее отказ от его помощи огорчил Рэнда. Нахмурившись, он машинально разглаживал складки на покрывале.
– Может, вы все же откроете мне, что такого в том письме, что никак не дает вам покоя? Чего вы так боитесь? В конце концов, письмо написано вами почти в детском возрасте, какой может быть спрос за детскую шалость?
Сесили отвернулась и долго смотрела на золотистые блики, переливающиеся на воде. Наконец, повернув голову, она начала:
– Я была очень юной и глупой и, конечно, строптивой. Мои родители выбрали мне в мужья человека намного старше меня. Так вот, будучи избалованной и очень высокого мнения о своей особе, я написала небольшую книгу. Книжка получилась довольно злой и сатирической, в ней я высмеивала герцога Норланда. Я вывела его под именем Ниниана Финниана в образе несчастного невезучего рыцаря и придумала множество сумасбродных историй, в которых описывались его похождения. Рыцарь Ниниан Финниан попадал в разного рода смешные и нелепые положения, из которых его выручала умная не по летам героиня по имени Генриетта Педлторп. – Сесили тяжело вздохнула: – Я была не права. Никто никогда не узнал бы Норланда в этом смешном рыцаре, если бы…
– Если бы вы сами не написали об этом в том самом письме Джонатану.
– Дело в том, что Джонатан все-таки заметил сходство и, поняв, кого я высмеиваю, упрекнул меня. В ответ я написала это письмо, в котором пункт за пунктом доказывала справедливость моих насмешек. – Она заморгала, а затем тонким и хрупким голосом продолжила: – Честно говоря, сейчас мне не очень нравится та юная девочка, какой я была в те годы. Однако потом я немного изменилась, и, соответственно, изменился в лучшую сторону мой герой. В последних придуманных мной приключениях Ниниан Финниан уже похож на настоящего человека, а не на какой-то карикатурный персонаж.
– Но если это письмо попадет в чужие руки, – вставил Рэнд, – и оно будет опубликовано, м-да…
– Да, – Сесили с трудом проглотила комок в горле. – Оно погубит меня, а Норланда сделает посмешищем. Ужасно.
Рэнд тихо обронил:
– Но ведь вы были тогда почти ребенком.
Она махнула рукой, в ее жесте было столько безнадежности и отчаяния, что у Рэнда защемило в груди.
– Сплетникам это глубоко безразлично. Как известно, злые языки страшнее пистолета.
– И вы решили, если письмо у меня, я воспользуюсь им как оружием против вас. – Рэнд едва не задохнулся от возмущения. – Какого, однако, вы лестного мнения обо мне!
Она посмотрела на него смущенно, даже виновато:
– Я же не знала, видите ли…
– Да, вижу, нам пора ехать, а то другие начнут думать о нас бог весть что, – ядовито закончил он.
– Ну да, ой… – Сесили растерялась. – Господи, неужели вы на меня сердитесь, Рэнд?
У него от напряжения задрожал подбородок.
– Сержусь? С чего вы взяли?
– Ни с чего, просто так, – отрезала она. – Вы злитесь, и я это вижу. Наверное, вы гордитесь тем, что умеете скрывать свои чувства, что внутри вас может все кипеть от ярости, хотя внешне вы холодны как лед. Как бы не так. Ваши глаза выдают вас с головой.
Сказать, что Рэнд был удивлен, значит, ничего не сказать. Он уставился на Сесили, которая закусила губу от осознания, что не выдержала и наговорила лишнего.
– Ладно, в таком случае скажите мне вот что, – тихо произнес он. – Много лет назад вы выставили вашего жениха в смешном виде, высмеяли его с едкой иронией. С тех пор ваше мнение о Норланде изменилось или нет?
Сесили шумно вздохнула:
– Тогда я была глупой, заносчивой девочкой, считавшей себя вправе судить о каждом так, как ей хотелось. Я очень сожалею о том, что вела себя так в те годы.
– Вы слышали мой вопрос? Это не ответ на него.
Потупившись, Сесили молчала.
Резко и открыто Рэнд произнес:
– Неужели вы в самом деле думали, что я способен отдать в бульварную газетенку ваше письмо?
Как он ни старался скрыть свою злость, она прорывалась наружу – в интонации, в прищуре глаз, в слегка раздувшихся ноздрях.
– Нет, но я полагала, что с его помощью вы можете шантажировать меня. – Не смутившись, прямо и откровенно посмотрела она ему в глаза.
Лучше бы Сесили ударила его – ее слова ранили его глубоко и сильно, они обожгли Рэнда. От боли и возмущения он потерял дар речи. Придя в себя, Ашборн грустно произнес:
– М-да, какого вы, однако, высокого обо мне мнения.
– А кто, как не вы, были со мной очень твердым и жестоким, когда вам нужно было от меня что-нибудь. – Пожав плечами, она отвернулась. – Откуда мне было знать, где проходит та линия, которую вы не намерены переступать?
Разозлившись и на себя, и на нее, Рэнд повернул ее лицом к себе:
– Вы знаете меня лучше, просто вы упорно стараетесь не признаться в этом самой себе.
Глаза Сесили потемнели от затаенных мыслей или чувств. О, как ему хотелось прижать ее к себе, утешить, обласкать, осыпать поцелуями, поделиться с ней той горячей любовью, которая сжигала его сердце. Ему хотелось уничтожить, убрать, разрушить все преграды между ними – все, что разделяло их.
С тихим вздохом Сесили отклонила голову, как будто он в самом деле обжег ее своей искренностью, своим возмущением, своей любовью.
Упершись зонтиком от солнца в землю, она вскочила:
– Все это и глупо, и смешно, и… и нам надо ехать назад, нас, наверное, заждались, а может, даже волнуются, не случилось ли с нами что-нибудь.
Глава 16
До конца прогулки Рэнд как ни в чем не бывало шутил, смеялся, хотя внутри него все кипело от злости.
Итак, завтра Сесили намеревается оставить его дом. Она должна во что бы то ни стало найти то самое письмо. Если оно не найдется на чердаке его дома, ей придется продолжить поиски в другом месте, в особняке леди Давенпорт.
В таком случае ему тоже необходимо вернуться в Лондон. У него там важная встреча. Кстати, если то, о чем ему написал герцог Монфор, правда, то ему надо как можно быстрее избавиться от гостей. Пусть это выглядело скверно и очень дурно, но, как ни горько было признаваться в этом, его это нисколько не волновало. Родственники должны его понять, в том, что Гарвей и его жена, смекнув в чем дело, не обидятся, он не сомневался.
Между его мыслями вклинился на миг Норланд, целиком погруженный в условия договора, уже заключенного между ним и Гримшоу. После встречи с Гримшоу Норланд пропустил мимо ушей намек и даже угрозы Ашборна быть на обеде вместе с Сесили.
Впрочем, какое теперь ему дело до Норланда?
Его мир сузился до страшно маленьких размеров и заключался целиком и полностью в одном человеке. Все остальное могло идти к черту.
Сегодня Рэнд сделал крайне важное для себя открытие: леди Сесили имеет над ним непонятную власть, может пробуждать в нем сокровенные, легко ранимые чувства. Это было смешно: прежде толстокожий к чужим переживаниям, он вдруг стал таким чутким, таким восприимчивым к боли и обидам Сесили Уэструдер. Что бы она ему ни говорила, как бы ни сопротивлялась, ничто не могло остановить, удержать от дальнейшего преследования ее. В чем бы Сесили его ни уверяла, он знал, что она неравнодушна к нему.
