Опасные удовольствия - Лонг Джулия Энн
– Боже мой, Мэдлин, – раздался голос Колина. Он стал ласкать ее рукой, мучая самой сладостной пыткой на свете.
– Колин… – выдохнула. Мэдлин.
Он убрал руку, и на ее месте она почувствовала его твердую плоть. Коленями он осторожно раздвинул ей ноги, но восставшей плотью лишь повторил то, что проделывал рукой.
У Мэдлин перехватило дыхание.
– Черт….
– Чего ты хочешь? – как ни в чем не бывало спросил Колин.
– Колин, прошу тебя, пожалуйста. Пожа…
Он снова вошел в нее, властно, почти грубо. У Мэдлин потемнело в глазах, от блаженного чувства долгожданного слияния она едва не лишилась рассудка. Мэдлин покачнулась, но вовремя уцепилась за покрывало, чтобы удержать равновесие, а его крепкие руки держали ее за талию.
Он двигался, то наращивая, то замедляя ритм. Мэдлин слышала его учащенное дыхание, сейчас он не контролировал ситуацию, как привык думать.
Он входил в нее все интенсивнее, все глубже.
– Да, – поторопила его Мэдлин. – Да.
Она откликалась на толчки его плоти, опасаясь, как бы он снова не попытался остановить прекрасную пытку. В какой-то момент ритм стал невыносимо быстрым, и с губ Мэдлин срывались слова, слова мольбы и исступленного восторга.
– О Боже, Мэд…
Она не слышала его. Что-то взорвалось у нее внутри, и мир стал в десять раз ярче и прекраснее. Перед глазами поплыли радужные круги, она вскрикнула, заглушив звук покрывалом, пламя страсти сжигало ее.
Колин содрогнулся всем телом, и Мэдлин словно откуда-то издалека услышала, как он сдавленным голосом произнес ее имя. Потом рухнул рядом с ней лицом вниз и затих.
Мэдлин повернула к нему голову:
– Я думала, ты убил меня.
Колин повернулся на бок и поправил ей волосы, убрав упавшие на лицо пряди. Мэдлин уткнулась ему головой в грудь. Потом обняла его. Впервые в жизни Мэдлин искала защиты и спасения.
Вряд ли Колин понимал, что она ищет защиты у него.
Она влюбилась, черт возьми.
Влюбилась настолько, что даже не могла вспомнить тот период жизни, когда не знала его и когда чувствовала нечто подобное. Она позволила этому чувству овладеть ею на мгновение, во всей его удивительной и яркой полноте.
Колин обнял ее и прижал к себе. Он целовал ее шею, губы, глаза. Они лежали, оглушенные и счастливые, облениваясь нежными поцелуями.
– Теперь нам действительно надо идти, – тихо произнес Колин.
Он быстро умылся, они молча оделись и покинули постоялый двор.
Глава 19
Им говорили, что до Маттон-Коттеджа идти примерно милю по дороге и что когда они пройдут дуб с огромным наростом на стволе, значит зашли слишком далеко. Местность была безлюдной и тихой, никто не встретился им на пути, и, к счастью, они пока не видели дуба с наростом. Но прошли мимо дерева с большими сучьями.
– Взгляни на это дерево! Точь-в-точь мой профиль, Мэд. У меня на носу есть шишка. – Он повернулся к ней. – Взгляни.
– Чепуха, – усмехнулась Мэдлин. – У тебя изысканный нос.
– Изысканный? – Колин рассмеялся. – Ты очень добра, хотя на тебя это не похоже. Мне даже как-то неловко.
От этих слов Мэдлин почему-то стало трудно дышать, она остановилась.
– Что ты сказал? Ты думаешь, я не…
Этот чертов беглец за последние несколько дней успел сорвать с нее маску и позволил ей быть самой собой, нежной и ласковой. Она думала, что теперь он знает ее. А он считает, что доброта ей не присуща?
Думая об этом, Мэдлин понимала, что слишком остро реагирует на то, что Колин говорит, но сейчас воспринимала все слишком близко к сердцу. Все, что Он говорил, теперь казалось более важным.
Колин увидел ее лицо. Он резко остановился и взял ее за запястье.
– Я пошутил, Мэдлин. – Голос его звучал низко и напряженно. – И ты это знаешь, не сомневаюсь. Ты хоть представляешь, насколько добра, Мэд? Ну хоть немножко представляешь?
В его голосе громче обычного слышались настойчивые и сердитые нотки. На кого он сердится: на нее или на себя?
Казалось, он говорит о чем-то еще, а не о ее доброте.
Наступила тишина.
– Я знаю, ты действительно шутишь, – сказала, наконец, Мэдлин.
Колин отпустил ее руку. Они смотрели друг на друга с озадаченным видом, с чувством неловкости и непонятного недовольства. Но это не соответствовало тому, что они оба чувствовали, и оба знали это.
Несомненно, они испытают облегчение, когда это путешествие закончится.
Через несколько минут они встретили первого путешественника. Он был одет как фермер, возможно, в его сарае они ночевали в первую ночь. Огромный широкоплечий мужчина двигался очень проворно, но, когда заметил их, остановился. Слова, которые он произнес, сразили Колина и Мэдлин.
– Вот черт! Это ж Колин Эверси собственной персоной! А? Колин Эверси здесь, в Марбл-Майле! Я только что вернулся из Лондона, сэр.
Человек радостно улыбался. У него была огромных размеров голова, изрытое оспой лицо и нос картошкой. Колин с изумлением смотрел на него, и вдруг у человека непонятно откуда появился в руках пистолет.
Не успел Колин достать свой, как мужчина обхватил Мэдлин за талию, а его пистолет оказался нацеленным в ее голову.
– Я стану легендой и буду богат! О Боже, сегодня утром я нашел пенни и подумал: это тебе на счастье, Уилл Хант. Я загадал желание, и тут вы, мистер Эверси.
Колину казалось, что он дышит раскаленным воздухом, рука, державшая пистолет, слегка дрожала.
– Вы опустите свой пистолет, мистер Эверси, и пойдете со мной, иначе я сделаю в ее голове дырку. – Его рука, как большой мерзкий паук, легла на грудь Мэдлин. – Красивая грудь, – признал он.
Перед глазами Колина поплыла густая красная пелена. Он четко все видел, как в магическом кристалле: темные глаза Мэдлин, полные страха и гнева, ее вспыхнувшие щеки, пальцы, тщетно уцепившиеся за волосатую руку, обнимавшую ее за талию, бесполезный пистолет, спрятанный сбоку. Колин дрожал от закипавшей в нем злобы, но попытался оценить ситуацию трезво.
Это был грубый, жестокий человек, бездушный и опасный. Но неумный.
– О, конечно, застрелите ее, мистер Хант. А я отстрелю вам ваше достоинство. Простите, хотел сказать, что застрелю вашу лошадь.
Мужчина нахмурился, округлил глаза и повернул голову, раздумывая, о какой лошади идет речь.
Все это произошло за долю секунды, не именно столько потребовалось Колину и Мэдлин.
Колин схватил мужчину за руку, в которой тот держал пистолет, и отвел назад, а Мэдлин изогнулась и укусила его за руку, которой он удерживал ее за талию. Мужчина взвизгнул от боли, едва не выронил пистолет, а Колик правой рукой резко дернул вверх его штаны, чтобы причинить значительную боль мужскому достоинству, если, оно у него было.
Трюк удался. Уилл Хант вскрикнул, пистолет выпал из его руки и, слава Богу, не выстрелил.
В следующую секунду Колин поставил свой пистолет ему между глаз. Другой рукой он все еще удерживал высоко штаны мужчины.
– У меня одна пуля, мистер Хант, – вежливо сказал Колин, – и ничто не доставит мне большего удовольствия, чем выпустить ее в вашу голову и снести ее с плеч.
У вас есть какие-нибудь заболевания, представляющие интерес для медицины?
– Что? Нет! Я… – Он задыхался от боли в паху.
– Жаль. Значит, после смерти вы будете столь же бесполезны, как и при жизни.
Колин коснулся дулом пистолета лба мужчины.
– Мистер Эверси… – Мистер Хант дрожал, как студень, по лицу стекали крупные капли пота. Колин подтянул его штаны еще выше, и лицо мистера Ханта заметно побледнело.
– Вы хотите умереть прямо сейчас, мистер Хант? – как бы ненароком спросил Колин, словно просил передать солонку за столом. – Или через несколько секунд?
– Колин…
Откуда-то из мира здравого рассудка его тихо позвал голос Мэдлин. Он не слышал ее. Ему нравилось здесь, в красном тумане ярости. Он мучил Ханта и не собирался останавливаться.
– Приличная сумма, да, мистер Хант? Сто фунтов. Я вам сочувствую. Но я не убивал Роланда Тарбелла. Я бы никогда не позволил вам поймать меня, но если бы вы попытались сделать это честно, возможно, я бы даже проникся к вам уважением. Но теперь у меня непреодолимое желание убить вас забавы ради. Именно вам суждено сделать из меня убийцу. И если так, я вряд ли испытаю угрызения совести. Возможно, я даже буду счастлив, если меня повесят за то, что я вас убил.
