Птица обрела крылья - Анна Морион
Вивиан, одетая в богато расшитое темно–зеленое платье, с длинной белой шалью, укрывающей ее плечи, и волосами, собранными в довольно небрежную прическу, походила на оживший портрет, написанный самым талантливым художником мира. И она была богата. Очень богата. Намного богаче мистера Сэлтона, который давал тридцать тысяч фунтов стерлингов в приданое своей дочери. Но самым прекрасным в ней было то, что она была вдовой, а значит, свободна и, должно быть, готова отдать свое сердце другому мужчине. И мистер Соммер вдруг осознал, что c того момента, как его глазам предстала эта рыжеволосая богиня, он возжелал обладать ею, сделать ее своей, стать хозяином ее сердца и ее богатства.
«Я помолвлен, но ни я, ни Шарлотта не чувствуем друг к другу любви. А эту прелестную Вивиан я заставлю влюбиться в меня, влюбиться настолько, что она будет упрашивать свою подругу пожертвовать своим будущим браком со мной и позволить мне отвести к алтарю ее саму. Зачем мне тридцать тысяч фунтов стерлингов и простенькая Шарлотта, если я могу заполучить такую богиню и все ее огромное состояние? – Кристоффер принял твердое и циничное решение использовать этот визит в Кроунест, к подруге своей невесты, себе во благо. Он был рад тому, что согласился сопровождать Шарлотту в этот почти затерянный кусок Англии: кто бы знал, что здесь, на обрыве скалы, скрывается такой редкостный дивный цветок! – Она будет моей, и сама принесет мне свои тело и душу. А когда я женюсь на ней, все, чем она владеет, тоже будет принадлежать мне!»
В то время, как жених мисс Сэлтон строил планы по покорению сердца ее подруги, сама Шарлотта совершенно не обращала на него внимания. Девушка искренне радовалась счастью Вивиан и тому, что вновь могла беседовать с ней, держать ее ладонь в своей и даже просто слышать ее голос. Ей и в голову не могло прийти, что Кристоффер окажется таким жестоким и алчным, что без промедления бросит ее ради невесты побогаче. И не только Шарлотта была в неведении! Приглашая мистера Соммера в Кроунест, Вивиан желала лишь одного: узнать этого джентльмена поближе и выяснить, какие шансы на брак с Шарлоттой оставались у Энтони. Сам Энтони Крэнфорд ошибочно считал, что Вивиан уже позабыла о своем обещании и благословила брак мисс Сэлтон с ее красавцем датским кузеном.
– Надеюсь, мы увидим мистера Коуэлла сегодня за ужином? – спросил Энтони кузину.
Они уже успели взглянуть на свои комнаты, обойти и осмотреть убранство этого огромного роскошного жилища, и теперь медленно спускались по лестнице в холл, чтобы прогуляться вокруг замка и взглянуть на море, играющее в объятиях бриза и бьющееся о высокую скалу своими холодными волнами.
– Увы, сегодня мой отец не сможет составить нам компанию, но миссис Коуэлл и мой дорогой Ричард, конечно, будут, – с улыбкой ответила хозяйка замка. – Я велела приготовить простой, но вкусный ужин, однако без сладостей: моему брату нельзя есть сладкое, и я прошу вас простить мне мою строгость в этом вопросе, но принять отсутствие сладкого в этом доме как должное.
– Моя дорогая, не хочу расстраивать тебя и, тем более, обвинять твоего брата в непорядочности, но, до того, как ты встретила нас сегодня, мы стали невольными свидетелями того, что Ричард вкушал какое–то сладкое угощение, – несколько конфузясь, сказала Шарлотта. – Только, умоляю, не выдай меня своему брату!
– Пирожное, которое вы видели в его руках, было разрешено ему его матерью. Он очень порядочный мальчик, но, возможно, несколько раздражительный и эмоциональный, мой Ричард, – теплым тоном сказала на это Вивиан. – Но он всего лишь маленький ребенок, и в будущем научится справляться со своими эмоциями.
Девушки надели свои красивые шляпки, перчатки и короткие однобортные куртки, джентльмены – шляпы и плащи, и компания покинула замок: Энтони вел под руку Вивиан, Кристоффер – Шарлотту.
Яркое солнце ласкало кожу и заставляло прикрывать глаза ладонью, морской бриз приятно остужал лицо, а синее море услаждало глаза. Прогулка, сопровождаемая интересной беседой и смехом, заняла у компании не менее двух часов, и вскоре ноги девушек, не привыкших к таким долгим прогулкам, заныли, и молодые люди решили возвратиться в замок.
– Прошу прощения, мистер Соммер, я не желаю показаться грубой, но не могли бы вы оставить нас ненадолго? – мягким тоном попросила Вивиан Кристоффера, когда компания стала приближаться к замку, чем в очередной раз заставила своих друзей удивиться.
– Не волнуйтесь, миссис Уингтон, я понимаю: вам и вашим друзьям, должно быть, есть, что обсудить в интимной обстановке, – с улыбкой ответил тот и тотчас направился в замок.
– Пойдемте, дорогие друзья: я желаю показать вам место, с которого люблю наблюдать за морем, – тихо сказала Вивиан Шарлотте и Энтони.
Гости Кроунеста, не задавая лишних вопросов и чувствуя, что сейчас им откроется что-то очень важное, то, чем Вивиан не могла поделиться с ними в присутствии Кристоффера, пошли вслед за ней.
Вивиан привела друзей к крутому обрыву скалы, встала лицом к морю, словно размышляя о чем-то, но вскоре обернулась к Энтони и Шарлотте, стоящим рядом с ней, и с болезненной улыбкой на губах сказала:
– Я пригласила вас сюда, чтобы, наконец, раскрыть вам правду обо мне и моей семье. Возможно, после того, что вы услышите, вы не пожелаете больше знать меня, и я приму это ваше решение. Но я не могу больше лгать. Знаю, существование моего младшего брата и моей мачехи стали для вас огромным сюрпризом, а невозможность разделить сегодняшний ужин с моим отцом расстроила… Но правда в том, что мой отец уже полтора года спит рядом с моей матерью на кладбище Кэстербриджа, а миссис Сэлтон – не его супруга, и никогда ею не была.
Глава 19
Вивиан замолчала и отвернулась к морю. Ее вдруг охватил такой стыд, что она желала просто сбежать с этой скалы, но усиленно боролась со своими эмоциями, ведь дала и себе, и друзьям слово рассказать им правду, какой бы постыдной она не была.
– Но ты ведь говорила, что мистер Коуэлл собирался прибыть в Лондон… – не дождавшись продолжения рассказа подруги, тихо сказала Шарлотта. – Ты говорила, что он не сможет приехать потому, что слишком привязан к своей типографии…
– Да, я говорила это. Но все это была ложь. Я лгала тебе, Энтони, Джереми, своей тете… Лгала всем. – Огромным усилием воли Вивиан заставила себя вновь взглянуть на застывших в удивлении одних из самых дорогих для нее людей.
Белые щеки миссис Уингтон аллели от осознания собственной ничтожности:
