Мария Лоди - Шарлотта Морель
Она вцепилась в руку Габена. Ее лицо исказил какой-то первобытный страх: уголки рта опустились вниз, глаза стали неподвижными, стеклянными.
«Вот ее настоящая сущность, — подумал Габен, — все остальное — только маска».
Он смотрел на темную массу народа. Над площадью нависла зловещая тишина. Побледнев, Шарлотта наблюдала за плотным морем мужчин и женщин, край которого, ближе к ним, слегка колыхался, словно приводимый в движение каким-то подводным течением. Кавалерию в другом конце площади из окна не было видно. Гул толпы зловеще нарастал, напоминая звук обрушивающейся старой стены.
До боли напрягая глаза, Шарлотта всматривалась в темноту, но ничего не могла разобрать. Она с трудом сдерживала желание закричать и броситься вниз в толпу. Тома должен быть там, среди них, но где?
Шарлотта начала молиться, шевеля губами, как старушка. «Тома, любовь моя,» — повторяла она про себя, стараясь страшным напряжением воли послать свои чувства туда, в пропитанную запахом смерти ночь. Внезапно она почувствовала, что Тома не погибнет сегодня вечером, что их любовь не закончилась. Всем своим существом она ощутила: судьба еще не отвернулась от них, и однажды, она не знала когда, они снова встретятся и навсегда останутся вместе.
Она закрыла глаза и на секунду забылась. Усилившись, шум вернул ее к реальности. Толпа снова пришла в движение.
Габен отворил одну створку окна и выглянул на улицу.
— Я пойду к ним, — сказал он быстро.
— Нет! — закричала Аврора, пытаясь удержать его. Шарлотта замерла, не в силах оторвать глаз от людского потока. Она была готова броситься вслед за братом, но Аврора вцепилась в ее платье.
— Они ворвутся в дом! Они все растащат! — визжала Аврора за ее спиной.
Шарлотта оглянулась. Они остались в комнате вдвоем. Бодар и граф Козлов удалились в соседнюю гостиную, которая была ярко освещена. Неожиданно в комнату вошел Бодар.
— Вы сошли с ума, — закричал он. — Закройте сейчас же окно!
— Я пойду вниз, — решительно заявила Шарлотта.
— Опомнитесь, дорогая, — удерживала ее Аврора.
Оттолкнув Шарлотту, Аврора отчаянным усилием заперла задвижку окна.
— Бодар, позовите Виктора! Скажите ему, чтобы принес револьвер из библиотеки.
— Хорошо, хорошо, успокойтесь, — сказал Бодар и направился обратно в гостиную.
Обе женщины остались одни. Аврора в страхе прижалась спиной к стене.
— И куда запропастился Виктор? Он должен спуститься и прогнать этих людей. Это мой дом. Я вызову полицию.
— Это бесполезно, — тихо произнесла Шарлотта. — Их там более пятидесяти тысяч.
— Что там думают эти солдаты? Они должны открыть огонь!
Обычно спокойный голос Авроры теперь трудно было узнать. Панический страх исказил ее лицо, губы тряслись.
Неожиданный взрыв песни на улице заставил Аврору бессильно опуститься в кресло на другом конце комнаты.
— Они поют! Зачем они поют? Почему солдаты не стреляют?
— Успокойтесь, — сказала ей Шарлотта с укором.
— Что они там делают? Вам не видно? Шарлотта, я так боюсь. Вы не знаете, что такое толпа! А я знаю, я видела ее, когда была еще девочкой. Это разъяренный дикий зверь. Я видела, как толпа сжигала людей, мучила женщин…
Шарлотта сидела молча. Ее глаза были закрыты. Напряженные нервы словно вибрировали в унисон с гулом толпы.
Во тьме послышались отдельные голоса. Аврора нервно пошевелилась.
— Что они говорят? — спросила она.
— Они кричат: «Да здравствует республика!» — сдержанно ответила Шарлотта.
— Однажды мне пришлось видеть толпу, — пролепетала Аврора. — Это было ужасно. Во время революции я жила на Монмартре с мамой. Мне было пятнадцать или шестнадцать, ночью раздавались выстрелы, погибали люди. Моя мать прятала меня под бельем в шкафу. Я слышала, как кричали люди, падая под пулями.
Помимо своей воли Шарлотта подсчитала: если речь идет о революции 1848 года, значит Авроре должно быть лет тридцать семь или тридцать восемь, хотя сама она говорила, что ей только двадцать девять. У Авроры явно разошлись нервы, и она ни с того ни с сего вдруг начала исповедоваться Шарлотте.
— Я никогда не любила, — сказала она с каким-то безумием в глазах. — Что значит любить? Ты любишь, Шарлотта, ты всегда любила Тома, но не догадывалась об этом. Ты готова отдать жизнь, чтобы вернуть его, но он не вернется. Ты останешься одна, как я.
— Успокойся! — сказала Шарлотта, холодно посмотрев на нее.
— Я ненавижу насилие. Я ненавижу мужчин, потому что они все насильники. Я познала мужчину, когда мне было пятнадцать. Это было животное. Он овладел мной, когда я была еще глупым ребенком, а потом бросил меня беременную.
— Зачем говорить об этом сейчас?
— У меня родился мальчик, но я отдала его. Он живет где-то в деревне. Он никогда не узнает, что я его мать. Я никогда даже не думаю о нем. Я просто чудовище.
— Тебе не следует рассказывать мне об этом, — беспомощно возразила Шарлотта, — ты будешь ненавидеть меня за то, что я это знаю. Я больше ничего не хочу слушать.
Однако Аврора, стоя на коленях на ковре и вцепившись обеими руками в спинку кресла, погрузилась в воспоминания детства. Страх смерти читался в ее глазах.
Крики за окном смолкли, и на улице воцарилась тишина. Тишина была еще ужаснее, чем шум. Не обращая внимания на всхлипывания Авроры, Шарлотта снова отворила окно и увидела множество людей во дворе дома за железными воротами. Толпа начинала волноваться, как будто над ней пролетел штормовой ветер. Обе женщины замерли на месте, их нервы напряглись до предела. Дверь в гостиную открылась, и показался запыхавшийся дворецкий Виктор.
— Мадам, вам больше нечего бояться, толпа разбегается. Слава Богу, этот сброд, простите за грубость, мадам, при виде солдат разлетелся в разные стороны, как стая перепуганных птиц. Если мадам соизволит выглянуть в окно, то увидит, что они полностью побеждены!
Все высунулись в окно и с интересом стали наблюдать, как разрозненные группки людей, среди которых были женщины и дети, метались по открытому пространству площади.
По спине Авроры пробежал мороз.
— Я поставлю свечку святой деве Марии — за то, что она предотвратила бойню, — сказала она.
А Виктор продолжал информировать присутствующих.
— Их лидеры удалились в направлении реки, — сказал он. — Их примерно человек тридцать. Мадам может мне поверить на слово, они далеко не уйдут. — Он монотонно, с разными вариациями повторил это утверждение несколько раз, словно заученный урок.
— Бедняги, — проговорила Аврора, поправляя перед зеркалом прическу.
