Сюзанна Энок - Уроки плохих манер
И все же чувство самосохранения проигрывало по силе желанию во что бы то ни стало отыскать Терезу и узнать: хотела она, чтобы Бартоломью отыскал ее, или нет.
Толли встал на ноги и с трудом удержался, чтобы не поморщиться — срастающуюся кость и окружающие ее мышцы пронзила боль. Тяжело опираясь на трость, Бартоломью двинулся по коридору. Полдюжины дверей, расположенных по обе стороны от него, были распахнуты. Кроме одной.
Вопреки намерению не доверять больше собственной интуиции Бартоломью двинулся к закрытой двери. Пара слуг пробежала мимо него по направлению к лестнице.
Оглядев опустевший коридор, Бартоломью взялся за ручку и толкнул. Дверь неслышно распахнулась. Толли беззвучно двинулся вперед, не зная, чего ожидать, и даже не будучи уверенным в том, что Тереза действительно здесь.
— Черт побери, — услышал Толли голос Терезы, доносившийся из глубины библиотеки.
Он сразу понял: что-то не так. Девушка стояла у шкафа, заполненного книгами, и держала в руке стакан. Бартоломью заметил, как она сделала очередной глоток.
— Черт побери, — вновь повторила Тереза и сморщилась.
Господи Иисусе. Двигаясь так быстро, как только мог, Бартоломью притворил за собой дверь.
— Тереза.
Подскочив от неожиданности, девушка обернулась.
— Водка — отвратительный напиток, — произнесла она. — Я предпочитаю виски.
— Тогда почему пьете водку?
— Пришлось попробовать, знаете ли. Ведь иначе я не смогла бы сравнить эти два напитка.
Что-то определенно случилось. Заложив свободную руку за спину, Бартоломью запер дверь на задвижку. Что бы там ни произошло, он был уверен в одном: Тесс Уэллер не переживет, если кто-нибудь застанет ее в подобном состоянии.
— Тесс, — как можно тише и спокойнее произнес Бартоломью, — что вас тревожит? — Ему ужасно хотелось схватить ее за плечи и, встряхнув, выяснить, не обидел ли ее чем-нибудь Монтроуз. Если обидел, то он труп.
Тереза сложила губы трубочкой.
— Знаете, какая я? — спросила она.
Сразу несколько ответов пришло на ум Бартоломью, и среди них — красивая и пьяная.
— Ну и какая же вы? — спросил он.
— Ко мне применимы два эпитета. — Тереза показала два пальца и, захихикав, прикрыла пальцы рукой. Стакан упал на пол, но она даже не заметила этого. — Как безнравственно, вы не находите?
— Ну, раз вы так считаете. Так какие же это эпитеты?
— О да. Чуть не забыла. Я предсказуема. А еще я труслива.
Бартоломью откашлялся.
— Трусливой вас не назовешь, а вот насчет предсказуемости…
Тереза пожала плечами.
— Ну понятно! — воскликнула она. — Рядом с вами я, конечно, просто теряюсь. Да и трушу. Судите сами. Алекс — Александр Великий — дал мне всего неделю на то, чтобы решить, выйду я за него замуж или нет. И он наверняка знает, что я отвечу, потому что я не могу позволить себе быть рядом с вами. — Тереза подошла ближе и понизила голос. — Из-за скандала.
Скандал… Бартоломью почти забыл о нем, как всегда забывал обо всем дурном, когда Тереза оказывалась рядом. А еще ему так сильно хотелось поцеловать ее, что он готов был сделать вид, будто весь мир ограничен для него пределами библиотеки.
— В таком случае я, пожалуй, пойду, — промычал он.
— Нет! Вы должны остаться. — Тереза бросилась ему навстречу, преграждая дорогу.
Однако прежде чем он успел поднять руку и остановить ее, Тереза с силой ударила его в грудь. Трость выскользнула из руки Бартоломью, и он от неожиданности повалился на спину. Тесс рухнула прямо на него с такой силой, что едва не выбила воздух из его легких.
В течение нескольких мгновений Бартоломью пытался восстановить дыхание и понять, на месте ли его нога или уже отделилась от тела. Несмотря на изящное телосложение, Тереза нанесла ему довольно мощный удар.
— Вы живы? — хрипло спросил Бартоломью, обняв девушку за талию.
Тереза резко вскинула голову и посмотрела на лежащего под ней мужчину. Белокурые волосы растрепались, а в серо-зеленых глазах сквозило удивление.
— Не соблазняйте меня, — приказала Тереза и перевела взгляд на губы Бартоломью.
Как бы ему хотелось это сделать! Если бы Тереза не была так пьяна и расстроена, он скорее всего не смог бы с собой совладать.
— И не собираюсь.
— О… — Медленно, словно ее тянули помимо воли, Тереза соскользнула вниз по телу Бартоломью и сама поцеловала его.
Толли сразу ощутил запах спиртного, но ему не было до этого никакого дела. Губы Терезы оказались мягкими, теплыми и словно бы предназначались для него одного. Бартоломью обнял девушку за бедра и крепче прижал к себе. По его телу прокатилась мощная волна желания.
Ее изящные пальцы принялись развязывать узел на его галстуке. Мысленно выругавшись и понимая, что, возможно, всю свою жизнь будет жалеть о следующих нескольких мгновениях, он прервал поцелуй и отстранился.
— Где угодно, но не здесь, Тесс, — мягко произнес он. — И не сейчас. — Бартоломью накрыл ладони девушки своими, пытаясь ее остановить.
— Но ведь вы хотите этого, — сдвинув брови, выдохнула она.
— Верно. Но не настолько, чтобы завтра вы меня возненавидели.
Тереза нахмурилась еще больше.
— Упускаете редкую возможность, Бартоломью. Сегодня я пью и ругаюсь. Завтра такого наверняка не повторится. Стало быть, и на это я больше не отважусь. — С этими словами она вновь его поцеловала.
Позволив себе на секунду насладиться поцелуем, Бартоломью схватил Терезу за плечи и оторвал от себя.
— В таком случае без этого придется обойтись.
— Но…
— Завтра же вы не захотите меня, Тесс. Вы ясно дали мне понять это. А я предпочитаю, чтобы вы меня избегали, а не ненавидели.
— Я, пожалуй, ненавижу вас в этот самый момент. Немножко…
— А я ненавижу себя отнюдь не немножко. — Бартоломью последний раз заглянул Терезе в глаза, а потом снял ее с себя, чтобы сесть.
— Это несправедливо, — ответила она, с силой дунув, чтобы отбросить со лба прядь волос. — Ведь предполагалось, что я должна быть образцом совершенства.
Святые небеса. Почему именно ему «повезло» встретить на своем пути столь взбалмошную женщину? Постоянно сравнивающую себя с идеалом…
— Вы и есть образец совершенства. Ведь мы всего лишь поцеловались.
— Я написала руководство по благопристойному поведению. Его читают все в Лондоне.
— Я слышал об этом.
— Но мне нравится целовать вас. Очень нравится. И я не перестаю думать о том, как сильно мне хотелось бы делать с вами… все остальное.
— Я тоже думаю об этом. — Бартоломью огляделся. Единственное, обо что он мог опереться, это стена, но она была слишком далеко.
