Джослин Келли - Леди-рыцарь
Джордан улыбнулся:
– Думаете, ей нужно было обязательно собираться с духом, прежде чем…
– Вы кого угодно собьете с толку. – Изабелла провела пальцем по его щеке. – И она жаждет стать вашей женой. Уверена, она боялась упустить возможность вынудить вас на ней жениться.
Джордан взял ее палец и поднес его к губам. Услышав ее судорожный вздох, он выпустил ее руку. Не сошел ли он с ума? Ни ему, ни Изабелле не нужно было собираться с духом, чтобы соблазнить друг друга.
– Я ваш должник, – сказал он. Совсем другие слова жгли ему язык. Хотелось сказать: «Будь моей!»
– Вы бы сделали для меня то же самое.
– Изабелла де Монфор, вы поразительная женщина!
– Вы мой союзник на службе у королевы. – Ее губы сложились в усталую улыбку. – А еще вы племянник настоятельницы аббатства Святого Иуды.
– Разве такое родство само по себе служит залогом того, что мне можно доверять?
– Хотите, чтобы я объявила вас лжецом?
Он усмехнулся:
– Я пытаюсь сказать, что восхищен вашим ко мне доверием.
– Отчего бы мне не доверять вам?
Джордан обнял ее за плечи.
– Уже то, что вы спрашиваете об этом, делает вас такой поразительной.
Он зевнул.
– Вам нужно поспать. Мой порошок – сильное средство.
– Сначала я хотел бы узнать, зачем вы сюда вернулись.
– Я заметила здесь кое-что странное, когда приходила сюда раньше.
– Странное?
– Вот это. – Изабелла показала на камень с края камина. – Он холоднее других.
– Разные камни нагреваются по-разному.
– Знаю, но этот камень в точности такой же, что и другие. И тем не менее он холоднее. Что-то в нем не так.
Джордан сел рядом с ней на корточки.
– Как он может быть одинаковым и разным в одно и то же время?
– Не знаю. – Изабелла схватила руку Джордана и прижала ее к камню. – Чувствуете, какой жаркий?
– Да. – Он перешел на хриплый шепот. – И я тоже.
– Огонь…
– А ваши пальцы еще горячее. – Джордан отнял ее руку от камня и сжал ее пальцы. – Ваши пальцы не такие нежные, как у леди Одетты. Однако, когда к ним прикасаешься, у мужчины возникают всякие мысли, и не только…
– Не нужно, Джордан. – Она отдернула руку. – Не произносите слов, которые могут привести сами знаете к чему.
– Я отлично знаю, куда они приводят.
Изабелла подняла глаза и встретилась с ним взглядом.
– Это вожделение, страсть.
– Именно.
– Мне этого мало.
Джордан вскочил. Выругавшись, со всего размаху опустил кулак на каминную полку.
– Изабелла, я думал, вы не такая, как другие.
– Кто эти другие?
– Женщины, которые вечно требуют чего-то в обмен за наслаждение, которое дарят.
Изабелла тоже встала.
– Если я и дарила вам наслаждение, то я делала это по собственному желанию, без всяких обязательств. Я же не леди Одетта. Я – Изабелла де Монфор из аббатства Святого Иуды.
Теперь он разозлился на самого себя. Она была честна с ним с самого начала. Она даже признала, что является одной из сестер аббатства Святого Иуды. Ему следует платить честностью за честность. Не наслаждаться нежными губами, не распускать медовое золото волос, а держать данное ей обещание. Пусть испытание не из легких – он выдержит.
– Вы правы, Изабелла.
– Я? – Она широко раскрыла свои серо-голубые глаза.
– Чему вы удивляетесь? Вы доказали – чаще всего вы правы, а ошибаетесь редко. – Джордан опустился перед ней на колени. – Покажите, что вы обнаружили.
– Тогда начнем сначала. Чувствуете, какой горячий? – Она дотронулась до камня, но тотчас же убрала руку, стоило Джордану приложить рядом ладонь.
– Да.
– А теперь здесь. – Изабелла указала на соседний камень. – Чувствуете разницу?
– Да.
Просто поразительно, насколько холоднее оказался второй камень. Он провел пальцами вдоль всей цепочки камней и понял, что все они, кроме первого, нагреты одинаково.
– Вы знаете, почему так?
– Есть только один разумный ответ. Там есть что-то, что не дает теплу проникнуть в камень.
– Разумно.
Она одарила его улыбкой, от которой он сам чуть не обратился в камень. Какая это была соблазнительная, веселая улыбка! Из котомки – он и не замечал, что она лежала тут же, возле камина, – Изабелла вытащила увесистый мешочек. Внутри обнаружились какие-то инструменты. Все еще улыбаясь, дедушка взяла металлический стержень длиной примерно с ее большой палец и подала Джордану.
Он просунул его в щель между камнями и подумал: «Вонзиться бы вот так в Изабеллу». Во все стороны полетели куски известки, засыпая все вокруг тонкой пылью.
Она рассмеялась и сказала:
– Не разбивайте камин…
– Постараюсь. – Он стиснул челюсти, налегая на зубило. Пусть говорит. Так он меньше думает о том, о чем думать бы не следовало. Будь проклят их договор!
Камень отлетел и стукнулся о кровать, оставив глубокую выщербину. Вот радость хозяину! Джордан надеялся, что пара лишних монет уймет его гнев.
Но ничто не утолит его жажду обладать Изабеллой.
Она легла на живот и заглянула в открывшуюся полость. Пряди золотых волос легли поперек его сапога. Так хотелось провести по ним пальцами. Джордан спросил:
– Вы что-нибудь видите?
– Кажется, да.
Просунув под камни руку, Изабеллы извлекла оттуда мешочек, весьма похожий на те, что были в ее котомке. Она села и развязала тесемки. Внутри мешочка оказался какой-то небольшой плоский кругляш.
– Что это?
– Похоже на талисман пилигрима, – ответила она. – Это… О Боже, здесь написано: «Semper minax, nunquam summissus»!
– Братство! К чему это здесь?
– Может быть, не более чем случайность. Положили на камин, а потом мешочек провалился в щель между камнями. С другой стороны, его могли оставить здесь как знак приветствия или предупреждения. Нельзя ничего сказать наверняка, пока мы так мало знаем о Братстве.
Джордан взял у нее кругляш и перевернул. Как он и предполагал, с обратной стороны красовалось знакомое изображение. Двое мужчин, один конный, другой идет пешком.
– Сначала кинжал в могиле Райcа, затем меч, а теперь символ, спрятанный под каминными камнями. Должна быть какая-то связь. – Джордан потер лоб. – Почему же я не вижу ее?
Изабелла улыбнулась:
– Мое сонное средство очень сильное. Оно туманит рассудок.
– Но мне нужен четкий ум!
– Вам нужно поспать.
Он провел пальцем вдоль ее спины.
– Сколько времени будет потеряно зря.
– Никогда не считала сон напрасной тратой времени. Сон освежает тело и разум.
Она рассмеялась. Ничего чудеснее не слышал он за всю жизнь! Словно она не говорит, а поет. Каждое движение губ рождало прекраснейшую музыку, пронзающую все его существо. Он сказал:
