Элизабет Хойт - Приручить чудовище
Хелен присела в вежливом поклоне:
— Ваша светлость.
— Хелен, — он посмотрел на нее холодным взглядом, сжав тонкие бледные губы, — ты заставляешь меня очень, очень сердиться.
— Я заставляю? — спросила она и увидела вспышку удивления в его бледно-голубых глазах. Она никогда раньше не возражала ему. Это делало ее образцовой любовницей — ее готовность выполнить любое его желание. — Я не думала, что вы вообще заметите мое отсутствие.
— Ты ошиблась. — Он указал на стул. — Боюсь, тебе придется, как следует постараться, чтобы вновь заслужить мое расположение.
Она села и постаралась подавить гнев.
— Я только хочу вернуть моих детей.
Расправив полы своего бархатного камзола, герцог расположился напротив.
— Это и мои дети.
Она подалась вперед, не в силах удержаться от упрека:
— Вы даже не знаете, как их зовут.
— Джеймс, а девочка… — Он пошевелил пальцами, словно перебирая имена. — Абигайль. Как видишь, я знаю их имена. Не в этом дело. Ты знала, чем расплатишься, если уйдешь от меня. Не говори сейчас, что это было для тебя неожиданностью.
— Я их мать. — Она пыталась сдержать себя, чтобы голос не дрожал, но тщетно. — Они необходимы мне, Листер. Верните мне их. Пожалуйста.
Он холодно улыбнулся одними губами:
— Очень мило, но твои жалобы не трогают меня. Ты пошла наперекор мне, Хелен, и должна быть наказана. Возвращайся в дом, который я устроил для тебя, и тогда я буду больше расположен, говорить о детях.
Она смотрела на него, искренне недоумевая. Ей и в голову не приходило, что он попытается это сделать.
— Но почему?
Он поднял брови, словно демонстрируя удивление.
— Потому что я так хочу. Ты моя, так же как и дети мои.
— Но вы больше не хотите меня. Вы годами не приходили ко мне. Я знаю, у вас была другая любовница, и, вероятно, не одна.
Листер сделал недовольную гримасу при упоминании о постели:
— Пожалуйста, Хелен, не надо быть такой вульгарной. Не думай, что я забыл о тебе, если я не навещаю тебя достаточно часто. Я действительно привязан к тебе, моя дорогая. Пожалуйста, поверь. И когда ты вернешься, я найду возможность вознаградить тебя какой-нибудь безделушкой. — Казалось, он вдохновлен этой мыслью. — Да, я думаю подарить тебе серьги с сапфирами или даже ожерелье. Ты знаешь, как мне нравятся сапфиры на тебе.
Он встал и направился к ней, протягивая руку, чтобы помочь ей подняться.
Хелен закрыла глаза, пытаясь подавить панику. Он говорил так рассудительно и был уверен, что получит желаемое. А почему нет? Листер был герцогом. Всю свою жизнь он получал то, что хотел.
Но ее не получит.
Хелен открыла глаза и посмотрела на человека, которого так долго любила, который был отцом ее детей. Она оперлась на предложенную руку и встала.
— Я не вернусь.
Его глаза потемнели, а рука крепко сжала ее запястье.
— Не говори глупостей, Хелен. Ты уже вывела меня из себя. Не думаю, что ты захочешь разозлить меня еще больше.
Стараясь дышать ровно, она потянула руку, желая освободиться. Мгновение они боролись, но потом он резко опустил ее и улыбнулся. Хелен смотрела на него и изумлялась — а ведь она совсем его не знала. Она повернулась и вышла из гостиной.
Она почти бежала по ступенькам. И лишь забравшись в тесное пространство портшеза, позволила себе расслабиться. Ее трясло. Господи, что же это? Если она может увидеть детей только после того, как вернется к Листеру, то, как ей противостоять ему? Она не сможет. Нет.
Если ей придется выбирать между гордостью и детьми, она должна наступить на свою гордость.
— Мама, — прошептала Абигайль.
Она стояла в доме герцога, в старой детской, и смотрела на сбегающую по ступенькам леди, очень похожую на мать. Мужчины подняли портшез, в который она села, и вскоре скрылись за углом.
Абигайль и дальше стояла, глядя в окно.
Наверное, это не мама. Отсюда до дороги было довольно далеко, и решетка на окне не позволяла ей рассмотреть получше, но она надеялась, что это мама. О, как она надеялась!
Абигайль с неохотой отвернулась от окна. Герцог привел их в свой дом, потому что его семья уехала на отдых. Он поместил их в душную детскую комнату и приставил к ним мистера Уиггинса и горничную. Девушка была лучше, чем мистер Уиггинс, потому что она в основном дремала в углу. Мистер Уиггинс тоже часто выглядел сонным, но он постоянно дразнил их. Он уже довел сегодня Джейми до слез и криков.
Сейчас мистер Уиггинс ушел, а девушка клевала носом в углу. Джейми заснул в кресле рядом. Снова. Он засыпал довольно часто, а когда его будили, плакал. Даже огромное количество солдатиков не интересовало его. Ночью Абигайль слышала, как он зовет маму, и не знала, что делать. Может, попытаться сбежать вместе с Джейми? Но куда они пойдут? И если…
Дверь детской открылась, и вошел герцог. Горничная вскочила и поклонилась. Герцог не обратил на нее внимания.
Он смотрел на Абигайль.
— Я пришел посмотреть, как вы устроились, моя дорогая.
Абигайль кивнула. Она не знала, что еще делать. Ей было трудно говорить с герцогом с тех пор, как он увез их из Шотландии. Он никогда не бил ее или Джейми, но что-то в нем заставляло ее нервничать.
Он слегка нахмурился, не грозно, но ей все же казалось, что он раздражен.
— Ты ведь знаешь, кто я?
— Герцог Листер.
Абигайль вспомнила о поклоне, которым она должна была его встретить.
— Да, да. — Герцог нетерпеливо помахал рукой. — Я имею в виду, кто я тебе.
— Вы мой отец, — прошептала Абигайль.
— Очень хорошо. — Герцог послал ей улыбку. — Ты славная маленькая куколка, ты знаешь об этом?
Абигайль не знала, что на это ответить, и промолчала.
Герцог прошел к полке, на которой в ряд сидели куклы.
— Да, я твой отец. Я заботился о тебе всю твою жизнь. Кормил тебя, одевал. Дал твоей матери дом, в котором вы жили. — Он взял одну из кукол, повертел в руке и поставил на место. — Тебе нравился, дом, где вы жили с мамой, не так ли?
Герцог повернулся и посмотрел на нее с тем же выражением лица, с которым изучал куклу.
— Нравится?
— Да, ваша светлость.
По его лицу снова скользнула улыбка.
— Значит, ты будешь, счастлива, когда ты, твой брат и ваша мать вернетесь в этот дом.
Он повернулся к двери. Наверно, он завершил разговор с ней. Но тут он увидел Джейми, заснувшего в кресле. Он остановился и нахмурился.
— Почему мальчик спит в это время? — спросил он у горничной.
— Не знаю, ваша светлость.
Она поспешила растолкать Джейми. Джейми сел, его волосы растрепались, на покрасневшей щеке отпечаталась обивка кресла.
