Элоиза Джеймс - Безумная погоня
— Было бы даже лучше, если бы граф оставил должность в парламенте. Палата общин звучит как-то… чересчур просто, не так ли?
— Мистер Фэрфакс-Лейси уже планирует уйти в отставку, — сообщила Эсме. — Он хочет проводить больше времени в своем поместье.
Фанни улыбнулась и похлопала дочь по руке:
— Эта новость меня весьма приободрила, дорогая. Возможно, ты сможешь выйти замуж по специальному разрешению, а значит, никто не станет таращить на вас глаза, как на публичной церемонии. Я считаю, что этот выбор нам наиболее приемлем.
— О каком выборе ты говоришь? — забеспокоилась Арабелла.
— То ли оставаться вдовой, то ли немедленно выйти замуж за мистера Фэрфакса-Лейси, — отрезала-Фан-ни. — Учитывая наши планы реабилитировать дорогую Эсме в глазах общества, я склонна полагать, что скорый брак не будет осужден. А ты как считаешь, Гонория? — осведомилась она у маркизы.
— Естественно, я стремлюсь увидеть леди Ролингс в благоприятном положении, — объявила леди Боннингтон, — однако с неодобрением смотрю на заключение нового брака до истечения двенадцати месяцев траура.
Эсме с облегчением вздохнула.
— Ты, должно быть, сама ищешь подходящую супругу для своего сына, — предположила Арабелла, поворачиваясь к маркизе, — не зря же он вернулся с континента. Хотя среди гостей этого дома нет никого, кто представлял бы хоть малейший интерес для него, я уверена, что ты и сейчас размышляешь на эту тему.
Глаза Фанни напряженно застыли; было ясно, что она даже не подозревала, в какую ловушку ее заманили. Сын ее подруги, пользующийся дурной славой, находился в Англии, в одном с ней доме!
— Позвольте спросить… — начала она сорвавшимся голосом, но леди Боннингтон тут же перебила ее, используя потрясающее умение подчинять людей своей воле.
— Фанни, нет в мире человека, который осуждал бы поведение моего сына больше, чем я, но его ссылка и так чересчур затянулась. Естественно, он сопровождал меня сюда, поскольку ответственный сын должен сопровождать свою мать повсюду, куда бы ей ни вздумалось поехать.
— Но этот дом — не самое подходящее место для его визитов! — возмутилась Фанни. — Учитывая события прошлого лета…
— Мы не касаемся этой темы, — произнесла леди Боннингтон с величественным высокомерием.
И Фанни закрыла рот.
Эсме с трудом подавила улыбку. Вероятно, ей и в самом деле следует поучиться кое-чему у маркизы.
— События прошлого лета печалят всех присутствующих в этой комнате. — Леди Боннингтон слегка кивнула Эсме и тут же повернулась к Фанни: — Неудивительно, что я решила держать мальчика на коротком поводке: куда я — туда и он. Лондон в этом сезоне чересчур душен и скучен, поэтому я решила удалиться в деревню.
На этот раз Фанни благосклонно кивнула:
— Что ж, я согласна с тобой. К тому же маркизу пока рано возвращаться в лондонское общество. Вот только следует ли ему находиться здесь, в доме моей дочери?
— Никто не смеет подвергать сомнению целесообразность его присутствия, в то время когда здесь нахожусь я, — пророкотала почтенная вдова.
— Что правда, то правда. — Голос Арабеллы прозвучал почти весело. — Теперь, когда и ты здесь, Фанни, наша компания сильно напоминает поминки!
— Твое всегдашнее легкомыслие мне просто отвратительно, — огрызнулась Фанни. — Единственное, что меня радует в этой поездке, так это волшебное преображение моей Эсме. — Она похлопала Эсме по руке. — Наконец-то ты стала дочерью, о которой я всегда мечтала.
— Да, она восхитительно помалкивает, правда? — не преминула заметить Арабелла.
— Молчание — добродетельное качество, значение которого мало кому из женщин понятно. Поверь мне, добродетельное молчание куда большее счастье, чем бесстыдная болтовня, которую ты называешь беседой, — важно объявила Фанни.
— Ты должна попросить Эсме рассказать о ее дамском кружке шитья. — Арабелла встала и поправила юбки. — Но, боюсь, святость этой комнаты слишком утомительно действует на такую закоренелую Иезавель, как я.
Фанни подняла на сестру укоризненный взгляд, но та, словно ничего не замечая, проворно вышла из комнаты.
— Тетя Арабелла очень помогала мне в период затворничества, — сказала Эсме, когда дверь закрылась. — Не знаю, что бы я без нее делала.
— Правда? — Фанни неодобрительно посмотрела на дочь. — Не могу представить, как моя легкомысленная сестрица может вообще быть кому-либо полезной.
Эсме невольно поморщилась: она и не подозревала, что у матери накопилось столько сарказма по отношению к родной сестре.
Неожиданно сидевшая до этого молча леди Боннингтон подала голос:
— Следует отдать леди Уидерс должное: во время родов она была для леди Ролингс источником силы гораздо в большей степени, чем я.
Фанни вздрогнула.
— Так ты присутствовала во время родов, Гонория? Зачем тебе понадобилось подвергать себя такой пытке?
— Это твоя дочь подвергалась пытке, — уточнила леди Боннингтон, — а я просто давала советы, стоя в сторонке.
— Что ж, ладно. — Фанни никак не могла подавить раздражение. — Естественно, я рада, если у Арабеллы проснулась хоть капля родственного чувства, но разве она когда-нибудь думала обо мне? Она просто выскакивала на короткое время замуж то за одного, то за другого и никогда не принимала в расчет мои желания.
— Едва ли тетя Арабелла повинна в кончине своих мужей… — Эсме тотчас пожалела, что раскрыла рот.
— Еще как повинна — это она довела их всех до могилы! — вспылила Фанни. — Как-никак я росла с ней рядом и знаю, на что она способна.
Эсме поднялась и позвонила в колокольчик.
— Хочу попросить Слоупа подать нам чай, — пояснила она. — Ты, должно быть, утомилась, матушка, после продолжительной поездки.
— Ну, я находилась всего в часе езды отсюда, в доме дорогой леди Пиндлторп. — Фанни опустила глаза. — Сезон слишком утомителен для человека моих лет. Последние две недели мы с леди Пиндлторп прекрасно проводили время и выяснили, что у нас много общих интересов. Эсме медленно повернулась:
— Так ты все это время жила совсем рядом отсюда? Ио… разве ты не могла наведаться сюда хотя бы с коротким визитом?
Фанни сделала большие глаза:
— Разумеется, нет, пока не убедилась, что ты изменилась, моя дорогая. Я никогда не стала бы рисковать своей репутацией, полагаясь лишь на заверения дорогой Гонории, хотя, безусловно, совершенно серьезно восприняла ее совет. Вынуждена признать, что я давно оставила надежду на твое перерождение, о чем, насколько мне помнится, писала в своем письме. Я всегда думала, что ты пошла в мою сестрицу, и очень удивилась, найдя в тебе такие перемены.
