Жюльетта Бенцони - Голубая звезда
– Кто же ее осведомитель?
– Весьма представительная особа – г-жа Кеменер, кухарка сэра Эрика.
– А я думал, что мадемуазель дю План-Крепен слишком гордится своей голубой кровью, чтобы унизиться до разговоров с челядью.
– О! – возмущенно воскликнула старая дама. – Ну и словечки у тебя! Разве тебе пришло бы когда-нибудь в голову причислить Чечину к челяди?
– Чечина – особый случай.
– Г-жа Кеменер – тоже, и она такая же непревзойденная мастерица своего дела! Что до Мари-Анжелины, ты даже представить себе не можешь, насколько любопытство в ней сильнее сословных предрассудков. Как бы то ни было теперь тебе все известно. Что ты собираешься делать?
– Пока ничего. То есть собираюсь, конечно... Хорошенько подумать!
Вообще-то первое решение напрашивалось само собой: постараться – неважно, каким способом – заглянуть на прием соседа. Перебраться в его сад из сада маркизы вряд ли представит особую трудность, и, когда праздник будет в разгаре, он сможет увидеть в высокие окна парадных залов все, что происходит внутри.
Не зная, чем занять себя до вечера, Морозини взял такси на бульваре Мальзерб и поехал на Вандомскую площадь. Ему хотелось повидать старого друга Жиля Вобрена, а заодно попытаться выведать у него что-нибудь о Фэррэлсе. Если торговец оружием и есть тот самый коллекционер, о котором говорила Анелька, – правда, на этот счет у Альдо были кое-какие сомнения, так как сам он никогда прежде о нем не слышал, – то крупнейший парижский антиквар должен был о нем хоть что-то знать. Но, решительно, в этот день Альдо преследовало невезение: в великолепном магазине-музее своего друга он застал только немолодого, но исключительно элегантно одетого худощавого человека, говорившего с легким английским акцентом, – это был мистер Бейли, помощник Вобрена, с которым Морозини уже доводилось несколько раз встречаться. Он приветствовал Альдо, едва заметно растянув свои тонкие губы в улыбке – для сего достойного джентльмена это было самым бурным проявлением радости, – но сообщил ему, что антиквар не далее как сегодня утром отбыл в Турень на какую-то экспертизу, и обратно его можно ждать не раньше чем через два дня.
Альдо побродил немного по магазину, полюбовался на великолепный и редкостный экспонат – мебельный гарнитур, помеченный личным знаком Андре-Шарля Буля, особенно выгодно смотревшийся на фоне трех фламандских гобеленов в прекрасной сохранности, вывезенных из какого-то бургундского замка. Он любил глядеть на красивые вещи, особенно когда хотел отвлечься от забот и набраться душевных сил. Однако, закончив прогулку среди чудес и диковинок, он не удержался и приступил к мистеру Бейли с расспросами:
– Я слышал, вы недавно продали сэру Эрику Фэррэлсу одно из ваших серебряных кресел Людовика XIV? Меня, признаться, это удивило: я ведь знаю, что Вобрен бережет эти редкие экземпляры как зеницу ока...
– Не представляю, кто мог вам это сказать, князь! Господин Вобрен скорее даст вырвать свое сердце из груди. Да если он и решится на такое, то уж, конечно, не ради барона Фэррэлса. К тому же барона интересует только античность. В последний раз мы продали ему золотую статуэтку, вывезенную несколько веков назад из храма Афины...
– Меня, должно быть, неверно информировали, или я сам не так понял, – философски заметил Морозини. – Сказать по правде, лично я даже не знал, что он коллекционер. Наверно, потому, что ни разу не имел с ним дела?..
Мистер Бейли снова позволил себе улыбнуться.
– При вашей сфере деятельности меня бы удивило обратное. Его совершенно не интересуют ни драгоценные камни, ни украшения – разве что греческие и римские камеи и инталии...
– Вы уверены?
Старый джентльмен поднял белую холеную руку, украшенную печаткой с гербом.
– Абсолютно уверен: ни на одном аукционе ни сэр Эрик, ни кто-либо из его доверенных лиц не вступали в торги за какую бы то ни было, даже очень знаменитую, драгоценность. Вам это, должно быть, известно не хуже, чем мне, – добавил он с мягким укором в голосе.
– В самом деле, – пробормотал Морозини с рассеянно-сокрушенным видом, который порой так хорошо ему удавался. – Случается, знаете, что меня подводит память. Возраст, наверно, сказывается, – вздохнул этот старик, которому не сравнялось и сорока.
Он вышел из магазина и, поскольку ему нужно было спокойно подумать, решил выпить шоколаду на террасе «Кафе де ля Пе».
То, что он узнал от Бейли, давало пищу для размышлений. Только одержимый коллекционер мог согласиться на сделку, предложенную Солманским: Фэррэлс получает сапфир, а упомянутый Солманский взамен становится его тестем. Камни Фэррэлса не интересовали, он был убежденным холостяком – однако он согласился. Какую же ценность представлял для него вестготский сапфир, почему он так стремился завладеть им?.. Альдо ломал голову над этим вопросом, поворачивая его и так, и этак, но не находил удовлетворительного ответа...
Ему пришла мысль попросить торговца оружием о встрече и поговорить с ним как мужчина с мужчиной. Но прежде он намеревался, в свою очередь, прикинуться Асмодеем и заглянуть в дом, где вершились такие странные дела.
Поэтому вечером, после обеда, проводив тетю Амелию до ее стеклянной, расписанной цветами клетки – там помещался маленький гидравлический лифт, бесшумно и мягко доставлявший маркизу прямо к порогу ее спальни, – Альдо сказал Сиприену, что хочет выкурить сигару в саду.
– Свет в гостиных лучше погасить, – добавил он. – Оставьте ровно столько, чтобы я не заблудился на обратном пути, и ложитесь спать! Я все потушу, когда буду подниматься к себе в комнату.
– Господин князь не боится простуды? Под вечер шел дождь, трава в саду мокрая, с деревьев каплет, в лакированных туфлях не очень удобно будет ночью в такую сырость. Да и в смокинге тоже... Госпожа маркиза советует господину князю переодеться во что-нибудь более... подходящее для поздних прогулок и дождливой погоды, прежде чем он выйдет насладиться доброй гаванской сигарой в саду.
Лицо старого слуги выражало самую простодушную заботливость. Морозини, однако, все понял и расхохотался:
– Она все предусмотрела, не так ли?
– Госпожа маркиза очень предусмотрительна... и она бесконечно любит господина князя...
– Почему же она не дала мне этих добрых советов сама, когда мы с ней желали друг другу спокойной ночи?
Сиприен хмыкнул и сделал неопределенный жест рукой:
– Мадемуазель Мари-Анжелина, я полагаю!.. Госпожа маркиза вовсе не хочет, чтобы ей было известно о чьем-то желании курить в насквозь мокром саду. Я... гм... я готов биться об заклад, что мадемуазель Мари-Анжелине придется нынче вечером читать госпоже маркизе. «Отверженных»... может быть, не целиком, но два-три тома по меньшей мере...
