Лора Лэндон - Уловки любви
— Винсент, люби меня.
— Ты уверена? — прошептал он, касаясь губами ее губ, а его руки тем временем уже скользили по ее телу.
Грейс улыбнулась:
— Доверься мне.
Он снова ее поцеловал.
— Жена, ты не оставляешь мне выбора.
Глава 16
Винсент был прав. Свет дал им ровно две недели уединения, и все это время никто не навязывал новобрачным своего общества. Целых четырнадцать дней их не потревожила ни одна живая душа. И это были две самых восхитительных недели в жизни Грейс. Никогда еще она не была так счастлива. Винсент оказался самым заботливым любовником. И самым удивительным. Грейс и раньше знала, что любовь между мужем и женой — это нечто особенное, но до Винсента она даже не представляла, что жизнь может быть настолько чудесной.
Ей очень не хотелось, чтобы их уединение кончалось. Они проводили дни и вечера, лучше узнавая друг друга. Гуляли в прекрасном саду за внушительным городским домом Рейборна, а иногда даже проводили день, занимаясь любовью. Часто бывало, что Грейс сидела и читала, в то время как Винсент работал над бухгалтерскими книгами, которые ему приносил управляющий Генри Джеймс. Винсент постоянно изыскивал способы внести какие-то усовершенствования в то, что перешло к нему по наследству, улучшить жизнь тех, за кого он был в ответе. Он часами расспрашивал управляющего о состоянии земли и скота, о здоровье арендаторов, узнавал, чьи дома нуждаются в ремонте.
По вечерам Грейс играла ему на рояле. В зависимости от настроения Винсента она выбирала на каждый вечер какую-то определенную пьесу, которая, как она думала, ему понравится. Что-то серьезное и наводящее на размышление или оживленное и игривое. Иногда это могла быть одна из самых энергичных мелодий Бетховена. Грейс считала, что они нравятся Винсенту больше всего. После того как она заканчивала, они сидели вместе у пылающего камина. Винсент обнимал ее, а она прижималась щекой к его груди и слышала, как под ее ухом спокойно бьется его сердце. Когда огонь угасал и в комнате темнело, он нежно целовал ее и они вместе поднимались в спальню. После той первой ночи Винсент ни разу не прощался с Грейс у ее двери, он всегда приходил в ее постель или брал ее в свою. Иногда они сначала разговаривали, он держал ее в своих объятиях и рассказывал, каково это — расти единственным ребенком в семье. А Грейс рассказывала ему, каково расти среди толпы сестер. Он смеялся над ее историями, и она понимала, как ей повезло иметь сестер, потому что Винсент не представлял себе иной жизни, кроме как в одиночестве.
Потом с нежным вздохом он подтягивал ее под себя и они занимались любовью. В том, как он ее любил, всегда было настоящее волшебство. Иногда он занимался с ней любовью медленно и как бы лениво, иногда — стремительно и страстно, с отчаянием, которое проистекало из его страхов. Хотя Винсент постоянно боролся, чтобы скрыть от нее своих демонов, Грейс знала, что битва с ними все еще продолжается. Она делала все, что было в ее силах, чтобы ослабить его страхи. Но даже после ночи любви, когда они оба были удовлетворены и довольны, на лицо Винсента набегала тень. Грейс знала, что для того, чтобы окончательно изгнать его страхи, потребуется больше времени. Для этого она должна благополучно произвести на свет их ребенка. Но она не прекращала попыток. Не переставала делиться с ним своей радостью и воодушевлением, никогда не давала ему повода чувствовать что-то, кроме радости от того, что в ней растет их ребенок. Потому что каждое утро, когда она открывала глаза, первым, что она видела, было мужественно красивое лицо Винсента. Потом он обнимал ее, целовал, и она была счастливее, чем когда-нибудь могла себе хотя бы представить.
К сожалению, счастливая и здоровая — не одно и то же. Ее по-прежнему тошнило каждое утро, как только она вставала. Сегодняшнее утро было хуже обычного. Ей было так плохо, что она даже не присоединилась к Винсенту за завтраком. Если у маленькой горничной Элис и были какие-то соображения о том, что ее хозяйка уже страдает от утренней тошноты, то она никак этого не показывала. Но Грейс подозревала, что ее состояние стало постоянной темой разговоров среди прислуги Рейборна. И судя по тому, как они с ней носились, все до единого были по этому поводу счастливы. Всякий раз, видя хозяйку, слуги улыбались самым сердечным образом. Особенно участливой была миссис Криббадж, которая работала в кухне. Вчера утром Элис принесла Грейс поднос с каким-то горячим напитком и тоненьким, как вафля, тостом. От напитка исходил сладкий запах. По словам Элис, миссис Криббадж приготовила его, потому что он должен был помочь хозяйке от ее недомогания.
Грейс взяла себе на заметку, что нужно будет обязательно поблагодарить миссис Криббадж за заботу. Сегодня кухарка снова приготовила такое же питье. Грейс выпила еще немного напитка и подумала, что, пожалуй, он действительно помогает. Грейс знала, что утренняя тошнота — нормальное явление, и молилась, чтобы оно поскорее прошло. Она была уже в конце третьего месяца, а у большинства ее сестер тошнота продолжалась не намного дольше этого срока. Грейс с нетерпением ждала, когда период ее тошноты закончится, не столько ради себя, сколько ради Винсента. Каждое утро, когда она спускалась, чтобы присоединиться к нему, он был почти таким же бледным, как она сама. Грейс ясно видела, что он беспокоится. Возможно, он вспоминал, как две его предыдущие жены так же страдали.
Она положила руку на живот и улыбнулась. Живот у нее был не таким плоским, как раньше. Ребенок рос, и скоро будет уже заметно, что она в положении. Вероятно, всего месяца через два ей придется удалиться от общества.
Грейс закончила одеваться. Сегодня она выбрала модное утреннее платье в белую и розовую полоску — Элис уверяла, что этот цвет сделает ее щеки ярче. Грейс подошла к зеркалу, чтобы в последний раз посмотреть на себя перед выходом, отметила с удовлетворением, что ее лицо не кажется таким уж страшно бледным, и направилась к лестнице.
Спустившись вниз, Грейс направилась к кабинету Винсента, зная, что найдет его там. Она не стала стучать, просто открыла дверь. Грейс думала, что застанет его за письменным столом, работающим с бухгалтерскими книгами. Но за столом его не было, он стоял спиной к двери у окна и смотрел на улицу.
Некоторое время Грейс молча смотрела на него, ее сердце громко стучало в груди. Его поразительная мужественность всегда очень сильно на нее действовала. Он был одет только в белую льняную рубашку, темно-коричневые бриджи и черные сапоги. Его бордовый фрак висел на спинке стула, белый шейный платок лежал поверх фрака. Грейс знала, что когда он повернется к ней, ворот его рубашки будет распахнут, открывая темные волосы на груди. Она представила, как проводит пальцами по его груди, гладит упругие мускулы его живота.
