Странный Брэворош - Сергей Николаевич Полторак
дил пыл Ганны Герасимовны. Не исключено, хотя и маловероятно, что смутное представление педагогов о взаимосвязи СССР и НАТО тоже сыграло какую-то роль. Но, скорее всего, школьное руковод- ство просто решило не терять единственного в школьном выпуске медалиста. Не золотая медаль, так пусть будет хоть серебряная, а то как-то неудобно: засмеют в районе, что не вырастили за год ни одного медалиста. А еще хуже – критиковать начнут. Ладно, если только на педагогической конференции, а то ведь и на районном партактиве могут. Им только дай повод.
Село Мартоноша было не совсем обычным украинским се- лом. Точнее, оно было совсем не украинским селом. Вернее, располагалось-то оно, конечно, на Украине, но селяне считали себя молдаванами. Или их все в округе считали таковыми.
Дело это было мутным. Про историю села больше всех знал бывший школьный учитель истории Пэтро Опонасович, но он уже год как ушел на повышение – стал парторгом в соседнем колхозе. Нового учителя истории найти было так сразу трудно, поэтому его обязанности пока выполнял учитель физкультуры. Он же по совместительству и учитель военного дела Иван Фи- липпович. Так и носился он по школе на одной ноге, припадая на свою деревяшку, разрываясь между историей, физкультурой и военным делом.
Старики рассказывали, что когда-то, задолго до революции, Мартоноша была военным поселением и называлась Восьмой Ротой. Мартоношей она тоже называлась, а почему – Бог его знает. Но с месяцем мартом название точно никак связано не было, поскольку по-украински март – не март вовсе, а березень. И ношей он никакой быть не мог: месяц, как известно, не носят, а проживают.
Разговаривали в Мартоноше, сколько себя помнили местные жители, на двух языках. В школе, на колхозном собрании – по- украински. На партийных собраниях – тем более. Но дома и так, в обиходе, в поле, или в коровнике-свинарнике-конюшне, на своем собственном. Вероятно, на молдавском. Правда, сомнения кое-ка- кие по поводу языка были. Пару лет назад золотой медалист Юра Воропай и его друг, тоже медалист, только серебряный, Гриша Матяш после школы поехали поступать в Молдавию, в Кишинёв, в Педагогический институт и провалились с треском. Точнее, даже не провалились, а просто не стали сдавать вступительные экзаме-
ны, потому что язык, на котором они пытались говорить с членами приемной комиссии, оказался вовсе не молдавским, а каким-то совершенно другим. Так и вернулись в родной колхоз. Потом вы- учились на зоотехников в районе. Там, слава Богу, преподавание велось на украинском языке, тоже практически родном. Но загадка своего «секретного» языка осталась. Никто по этому поводу особо не заморачивался: в колхозе и без того дел по горло. Тем более что на «молдавском» говорить никто не запрещал – говори, хоть обго- ворись, никому до этого дела нет.
Самые дотошные жители Мартоноши задумывались над не- обычными фамилиями, которые носило большинство селян. Были они, конечно, родные, но явно неотсюдашние: Матяш, Яцкул, Во- ропай, Жовна, Довбыш, Нэбога, Булацэла, Врадий, Брэворош и даже Кандэ. Как инопланетяне среди Петренко-Сидоренко-Ткаченко и прочих Макарчуков-Федорчуков.
Но такая ерунда не особо волновала селян. Как сказали бы теперь некоторые наши современники, они по этому поводу не парились.
Из соседних сел в Мартоношу на жительство люди приезжали вполне охотно: колхоз богатый, новоселам помогал, чем мог. Хотя за глаза приезжие и называли односельчан клятыми молдованами, но так, беззлобно. Скорее, даже от скуки. Сами женились на местных девчатах, деток от них имели. Даже над собой слегка подтрунивали: дескать, омолдаванились.
Но, в принципе, разница в менталитете украинцев и местных жителей ощущалась. Вроде все одинаковое и у тех, и у других: колхоз один и тот же, урожай выращивают одинаковый, по- украински говорят – не отличишь от остальных. И даже хаты с домашним хозяйством, вроде как похожи. А в повадках что-то не то, другое что-то. Вроде бы все так, а только немножечко не так. Что не так, сразу и не объяснить. Это где-то на уровне чутья почти звериного.
В доме Брэворошей, естественно, тоже говорили на двух язы- ках. Почти всегда – на родном, на домашнем. Но иногда вдруг переходили на украинский. Обычно это было, когда говорили о событиях официальных – о Хрущеве, или о снятии с должности за пьянство второго секретаря райкома Наливайко. Папка горой стол за обоих:
–
Никита
–
наш
человек
сельской.
А
кукуруза
–
что
кукуруза?
Рас-
тет
себе,
как
крапива.
И
нехай
себе
растет.
В
войну
крапиву
ели,
сейчас
кукурузу
–
тоже
пользительно,
витамины
там,
гемоглобины
всякие.
В такие минуты Глебка очень гордился отцом. Папка не только разбирался в политике, но и оперировал такими словами, что и го- лова сельсовета Мыкола Григорич мог не всегда. Одни гемоглобины чего стоили!
Про снятого с должности второго секретаря райкома Наливайко отец чеканил, словно передовицу «Правды» читал: Наливайко – му- жик стоящий, не хуже Никиты. Масштаб не тот, конечно, но – фигура. Он бы работал и работал, как негр на плантации, но пил неправиль- но. Нельзя горилку запивать вином. От этого все беды! Опять же закуска. Сало – универсальный препарат от алкоголя. Хочешь – пей, хочешь – не пей, но сало, как партия, наш рулевой! А он горилку вином запивает, а салом не закусывает. Прямо политическая ката- строфа какая-то! Мыкола Григорич одобрительно кивал, а при слове
«препарат» бодро вскидывал голову, давая понять, что сей термин ему тоже знаком очень даже хорошо.
Папка и Мыкола Григорич любили не только выпить, порас- суждать о политике, но и попеть. Особенно им нравилась песня про советскую атомную бомбу, которую несколько лет назад ещё исполнял знаменитый хор ансамбля имени Александрова. После смерти Сталина песню по радио петь перестали, но она, как гово- рится, уже успела шагнуть в народ. Начинал песню всегда папка, Мыкола Григорич подключался с припева и дальше они уже пели вместе, но на два голоса:
Мы недавно проводили Испытанья нашей силе, Мы довольны от души,– Достиженья хороши!
Все на славу удалось,
Там, где нужно, взорвалось, Мы довольны результатом – Недурен советский атом.
Вот так штука!
Всем наука!
Сунься, ну-ка!
О-го-го!…
Не ленились, Потрудились
Для народа своего!
Подтвердил товарищ Сталин, Что мы бомбу испытали.
И что впредь еще не раз Будут опыты у нас.
Бомбы будут! Бомбы – есть! Это надо
