В постели с принцем - Джеффрис Сабрина
Граф по-прежнему буравил ее взглядом. Боже, этот откровенный раздевающий взгляд был по-настоящему скандальным. Граф посмотрел Кэтрин в лицо, и она почувствовала, как закружилась голова.
Лорд Айверсли приподнял бокал в молчаливом тосте, словно они вдвоем знают один секрет. Словно «два жаворонка, которые единственные знают слова своей песни», как гласит ее любимая строчка из стихотворения Сидни.
Вспыхнув от смущения, Кэтрин отвела взгляд.
— Экий негодяй! — Сидни потянул невесту за руку. — Пойдем отсюда, пока он не потребовал, чтобы его познакомили с тобой. Я не хочу, чтобы ты оказалась рядом с ним.
И в самом деле. Если граф способен вызвать головокружение одним только взглядом, можно предположить, что случится, если он окажется рядом. Вероятно, у нее остановится сердце. Определенно этот человек владеет секретными знаниями, описанными в «Руководстве для повесы».
— Кроме того, — добавил Сидни, — мне нужно конфиденциально поговорить с тобой кое о чем.
Сердце у Кэтрин радостно билось, когда Сидни повел ее к дверям, ведущим на галерею. «Спасибо тебе, лорд Айверсли». Пусть ее намеки не дошли до Сидни, зато вызванная ревность, очевидно, сработала. Давно пора.
Алек хмуро наблюдал за тем, как жертва, на которую он нацелился, уходила с белокурым баронетом. Неужели леди Дженнер была права и мисс Меривейл почти обручена с этим человеком? Берн ничего об этом не говорил.
Алеку захотелось познакомиться с огненноволосой леди еще до того, как он узнал, кто она такая. Уже одно платье выделяло эту молодую особу из среды ее пресных ровесниц. О нет, ей никак не подойдет девственно-белый цвет. Она была в красном платье, напоминавшем яркие наряды, которые Алек видел в Португалии и Испании.
И надо же — именно эту наследницу порекомендовал Берн. Как ему, Алеку, могло настолько повезти? Проклятие, сейчас дочь богатого землевладельца находилась одна на галерее с этим… черт бы его побрал, как там его зовут? Если бы Алеку пришлось искать другую богатую наследницу, то это его не обрадовало бы. Огненноволосая леди его не на шутку заинтересовала. Не в пример всем остальным.
Отставив бокал с шампанским, Алек направился к дверям галереи и остановился в таком месте, откуда он мог видеть молодых людей. Спрятавшись за колонну, он зажег сигару и прислушался к их разговору. Для этого ему не пришлось слишком напрягать слух.
— Признайся, Кит, — проговорил мужчина брюзгливым голосом, — ты раздражена, потому что я не сделал… формально не предложил тебе своей руки.
— Я не раздражена, — ответила мисс Меривейл. — Я уверена, что для этого у тебя есть свои резоны.
Ее голос, ровный, сдержанный и в то же время полный женского очарования, вселил радость в душу Алека.
— Дело в том, — попытался оправдаться молодой человек, — что у мамы снова разыгралась невралгия и она…
— Прости меня, Сидни, но невралгия у твоей матери приходит и уходит по ее собственному желанию. Если ты будешь откладывать предложение до того момента, когда она поправится, мои похороны состоятся раньше нашей свадьбы. — Голос мисс Меривейл стал совсем тихим, и Алеку пришлось изрядно напрячь слух, чтобы расслышать то, что она сказала. — Твоя мама, судя по всему, меня не слишком жалует.
— Не тебя! Твою семью. Она думает, что они несколько… гм…
— Вульгарны, — подсказала мисс Меривейл.
Алек нахмурился. Господи, как ему надоело это слово! Он слышит его без конца с самого детства.
— Не то чтобы вульгарны… — попытался оправдаться Сидни. — Однако мама никогда не одобряла дружбу моего отца с твоим. Даже ты должна согласиться с тем, что сквайр был грубым и аморальным человеком. Не говоря уж о том, что твоя мама достаточно…
— Хватит. Да, я все знаю о недостатках членов моей семьи, — с чувством собственного достоинства проговорила мисс Меривейл, что заставило Алека поморщиться. — Я знаю, что ты собираешься сказать, и не осуждаю тебя за то, что решил не жениться на мне.
— Нет! Это совсем не так! Ты ведь знаешь, что ты единственная женщина для меня!
Алек с досадой скрипнул зубами. Черт побери!
— Мне лишь требуется время для того, чтобы убедить маму, — продолжил Сидни.
— У меня нет времени, — заявила девушка. — Мама сказала, что, если ты не сделаешь предложение в течение двух недель, она сообщит всем, что я свободна, и примет лучшее из предложений до нашего возвращения в Корнуолл.
Алек навострил уши.
— Она не может так поступить! — протестующе воскликнул Сидни.
— Разумеется, не может. Она знает, что я никогда не соглашусь на это. Тем временем жизнь моя дома будет настоящим кошмаром. Мы действительно нуждаемся в деньгах…
— Я знаю. — Сидни тяжело вздохнул. — Ладно, дай мне две недели, чтобы уговорить маму. Если мне этого не удастся сделать, я все равно попрошу твоей руки.
— Что изменится за две недели? — тихо спросила девушка.
Умненькая девчонка, подумал Алек.
— Проклятие, Кит, что ты хочешь от меня? — горестно произнес Сидни. — Если ты только не передумала. Или ты решила, что хочешь выйти замуж за более эффектного мужчину, а не за простого поэта.
— За кого, например?
— Ну вот есть, например, Айве рели, который пялит на тебя глаза.
Алек смял сигару, пытаясь сдержать смех. Забавно! Он должен чувствовать себя виноватым за переживания этого бедняги, однако если мужчина позволяет матери понукать собой, то он сам виноват в своих несчастьях.
— Только потому, что он смотрел на меня…
— Ты отвечала тем же. И к тому же этот дьявол поднял бокал в твою честь. На виду у всех.
— Откуда ты знаешь, что в мою честь, а не в твою? Ведь ты его школьный приятель.
Алек нахмурился. Он знает Сидни со времен Харроу?
— Я никогда не был его приятелем. И ты это прекрасно знаешь, иначе так отчаянно не краснела бы.
— Как иначе я могла бы реагировать, если мужчина, которого ты называешь необузданным и диким, в упор смотрит на меня?
Алек прищурил глаза. Минутку, минутку — это не тот ли стихоплет и кретин, который в Харроу постоянно одаривал его презрением? Ну да, Сидни Ловелас, наследник баронета и маменькин сынок.
— Ты не должна была поощрять Айверсли, — ворчливо произнес Ловелас.
— Я не думаю, что столь порочный тип нуждается в поощрении. Разве такие люди не считают своей целью развращать всех, на ком юбки? Видит Бог, отец знал это.
Боже, эта женщина была вполне откровенна. Но она по крайней мере понимает ханжество светского общества что добавляет очко в ее пользу.
— Кит, честное слово, — продолжал Ловелас, — иногда ты знаешь больше, чем иная другая молодая леди, о вещах… вроде этих.
— Теперь мы подошли к сути дела: насколько я похожа на моего аморального отца, — с горечью проговорила мисс Меривейл. — Что ж, возможно, что ты и прав. Потому я хочу знать больше «о вещах вроде этих».
Алек пришел к выводу, что разговор становится совсем интересным.
— Господи, о чем ты говоришь?
«О том, что она хочет, чтобы ты показал ей эти вещи, глупая твоя голова, — мысленно усмехнулся Алекс, — и тогда ты не упрекал бы ее в том, что она флиртует с незнакомцами».
— Я говорю, что хочу узнать, какие чувства ты испытываешь ко мне, — ответила девушка.
— Но ты знаешь это. Ты единственная женщина, на которой я хочу жениться. Я посвящу мою поэму тебе во время чтений завтра. Чего тебе еще нужно?
Мужчина был туп как пробка. Если бы проводились состязания, Алек женился бы в течение недели.
— Я хочу большего, чем просто стихов от тебя. — В голосе девушки послышались просительные нотки. — Боже мой, мне уже двадцать два, а меня еще ни разу не целовали!
— Кэтрин!
Сидни был явно шокирован, Алек же лишь покачал головой. Соблюдать приличия на публике — это одно дело, но наедине…
— Ведь мы помолвлены, — настаивала мисс Меривейл, — а обрученные иногда целуются. Даже вполне порядочные люди.
— Да, но… Видишь ли, я не могу продемонстрировать подобное неуважение к тебе. Даты наверняка и не хочешь этого.
