Сирота с Манхэттена - Мари-Бернадетт Дюпюи
Молодая женщина едва заметно улыбнулась. Оставив мужа, она подошла и погладила отца по руке.
- Папа, тебе всего пятьдесят два, и ты еще долго будешь управлять своим великолепным поместьем!
- Кто знает, доченька, кто знает… Как говорится в Евангелии, мы не знаем ни дня, ни часа, когда Господь призовет нас к себе. Что ж, я больше не стану вас уговаривать.
Жребий брошен, и я чувствую, что ничто вас на французской земле не удержит.
В это самое мгновение вошла Адела. Она махнула рукой перед лицом, давая понять, что сигарный дым не доставляет ей ни малейшего удовольствия. Гуго Ларош поспешил швырнуть «орудие преступления» в камин.
- Вернемся в столовую! - предложил он. - Жером принесет шампанского, и мы поднимем бокалы за вас, за удачное путешествие.
Катрин с Гийомом посмотрели друг на друга, испытывая облегчение: желаемого они все-таки добились.
- Надеюсь, Элизабет не сидит и не ждет меня, - с тревогой проговорила молодая мать. - Насколько я ее знаю, она предпочла бы переночевать с нами.
- Святые Небеса! Брать такую взрослую девочку к себе в спальню? - возмутилась Адела.
- Один-единственный раз нам бы она не помешала, - резко возразила Катрин. - Дома, в Монтиньяке, я обустроила для нее маленькую комнату, смежную с нашей спальней. К тому же последние пару дней она очень плохо спала.
- Ничего удивительного. Предстоящая поездка ее, конечно, пугает, - высказался Гийом.
На этом обсуждение и закончилось. Гуго Ларош обнял дочь за талию и увлек в сторонку. Он испытывал непреодолимое желание прикасаться к ней, смотреть на нее, ощущать тонкий аромат ее лавандовых духов.
- Если окажетесь в стесненных обстоятельствах, - зашептал он ей на ухо, - тебе стоит только написать, Катрин, и я обеспечу вас всем необходимым. И еще: возвращайтесь, как только вам этого захочется! Мое предложение останется в силе, пока я живу и дышу.
- Папа, ты на самом деле такой добрый! - так же тихо отвечала молодая женщина. - Спасибо! И не волнуйся так. Нам с Гийомом не терпится оказаться в Нью-Йорке! Вчера мы даже посмеялись - можно сказать, это будет наше свадебное путешествие.
Гийом и мадам Ларош прислушивались к разговору, и последняя фраза Катрин не осталась без комментария.
- Ваше свадебное путешествие! - с горечью воскликнула Адела. - Разве это наша вина, что вы отказались ехать в Италию? Это был бы подарок с нашей стороны, но нет! Вы предпочли провести неделю на берегу Шаранты, приводя в порядок жалкий домишко, в котором собирались потом жить!
Катрин решила не отвечать, так как по голосу матери было слышно, что она чуть не плачет с досады. Она поцеловала Аделу в щеку, в то время как дворецкий, повинуясь тихому распоряжению хозяина, бросился в буфетную за шампанским. В коридоре с ним повстречалась Мадлен. Она подмигнула ему и только потом вошла в столовую.
- Мадам, мадемуазель Элизабет прочитала свои молитвы и уже спит, - объявила она, глядя Катрин в глаза.
- Спасибо, что позаботились о нашей девочке, - мягко произнесла молодая женщина. - Я боялась, что наверху, в одиночестве, ей будет страшно.
- Что вы, мадам! Я сидела возле ее кроватки, пока она не уснула. Девочка так утомилась! - солгала горничная и, отвесив хозяйке пару преувеличенно почтительных поклонов, вышла.
На верхнем этаже замка, в тиши детской, Элизабет впервые в жизни испытывала такой ужас - безотчетный, инстинктивный. У нее на глазах створки платяного шкафа приотворились и снова сошлись, оставляя маленькую щель, а после еще раз и еще, через равные промежутки времени. Она забилась под одеяло, безостановочно повторяя: «Мама! Мамочка!», но уже очень скоро, как зачарованная, уставилась через деревянные лакированные перильца своей кроватки на шкаф, дверцы которого продолжали таинственно покачиваться вперед-назад.
Элизабет не могла ни закричать, ни позвать на помощь - из страха, что тут же появится чудище и набросится на нее. Она просто лежала и плакала, едва дыша и зажимая рот маленьким дрожащим кулачком.
И в довершение всех бед оранжеватое пламя в камине, угасая, стало понемногу опадать.
Понимая, что комнату вот-вот поглотит мрак, девочка попыталась молиться. Конечно, ей бы встать и выскочить за дверь, но смелости покинуть свое убежище Элизабет не хватило.
Она едва не задохнулась в панике, когда дверца открылась уже по-настоящему. Развешанная на плечиках одежда заколыхалась, и из недр шкафа появилась рука с расставленными пальцами.
- Ты плачешь? - проговорил едва слышный голос. - Не надо!
На этот раз Элизабет трясущейся рукой перекрестила воздух перед собой. В памяти стали всплывать страшные истории, услышанные от дедушки Туана. Старый мельник из Монтиньяка долгими вечерами у очага любил рассказывать внучке о разных страшилищах. В числе любимых персонажей была и ведьма, которая железным крюком затягивала к себе в колодец любопытных детей, стоило тем наклониться над его темными глубинами… А еще, пропуская мимо ушей укоры сына, Гийома, он уверял девочку, что некоторые люди по ночам становятся оборотнями и пожирают любого, кто попадется им в лесу.
Странно только, что у чудовища такой ласковый голос и оно просит свою добычу не плакать. Элизабет привстала и присмотрелась к существу, как раз выбиравшемуся из шкафа наружу.
- Думаю, я тебя напугал, - прошептал мальчик, одетый в длинную белую рубаху.
- Очень сильно! - выдохнула она в ответ.
- Мне хотелось получше тебя рассмотреть, вот я и спрятался! Если тетка меня тут найдет, выпорет, поэтому не кричи.
- А кто твоя тетя? - дрожащим голоском спросила девочка.
- Да Мадлен же, горничная! Чш-ш-ш! Замри! А я пока займусь камином. Огонь гаснет!
Элизабет вздохнула с облегчением. Потерла глаза, смахнула со щек слезы. Сидя на кровати, она смотрела, как мальчик присаживается на корточки перед очагом и начинает орудовать каминными мехами, поправляет поленце. Скоро в очаге уже полыхал яркий огонь. Незваный гость быстро встал, вернулся к кровати и грустно посмотрел на Элизабет.
- Я тебя уже видел - раньше, когда вы с родителями только-только приехали в экипаже, но издали. Тетка сказала, что ты - страшная ломака, а мне показалось, ты хорошенькая. Скажи, почему ты плакала? И почему звала маму?
-
