Искусство любви - Галина Грушина
Тайная эта прогулка произвела на неё неизгладимое впечатление. Мужчины заглядывали ей под зонтик и дерзко хвалили вслух её красоту. Женщины косились завистливо и недоброжелательно, да какое ей было до них дело! Что до лавок, то они просто ошеломили юную красавицу. Она и представить себе не могла, что на свете существует подобная роскошь, и бродила, как потерянная, среди развевавшихся на ветру тканей тонких,как паутина, ярких, как цветущий луг, шитых золотом, пропитанных тирской краской, льняных, виссоновых, из лучшей апулийской шерсти. У ювелира она остолбенела, ослеплённая красотой индийских самоцветов, жемчужными россыпями, тяжёлыми золотыми ожерельями и браслетами. У торговца благовониями перенюхала все флаконы, суя Напе под нос понравившийся и даже купила пузырек, хранивший на дне запах тонкий и дразнящий, как воспоминание о восхитительной прогулке. Она с огорчением поняла, как малы её сбережения и как долго ей придётся копить, чтобы приобрести хотя бы хорошенький перстенёк.
На обратном пути за ними увязался какой-то расфуфыренный бездельник, так что Напе, остановившись и подбоченившись, вынуждена была остановить его от борной руганью.
– Что ему надо? – уцепившись за Напе и испуганно оглядываясь, спросила Терция.
– Он предлагал деньги.
– Просто так предлагал, или за что-нибудь? – И поскольку Напе ничего не ответила, Терция рассудительно добавила. – Если он предлагал просто так, их следовало взять.
И тогда раздосадованная служанка объяснила госпоже, что хотел в обмен незнакомец.
– Как развращены эти мужчины! – поморщилась Терция.
Кто-то из челяди донёс вернувшемуся Капитону об отлучке жены. Изругав слуг и построжив Терцию, он приставил к жене своего доверенного евнуха, велев не спускать с госпожи глаз. В жизни бедняжки настала скучная пора. Она чувствовала себя подавленной и несчастной. Вспоминая о виденном в лавках, вздыхала:
– Какая роскошь! Ничего не иметь!
– Ты всё будешь иметь, если сумеешь распорядиться своей красотой, – учила Напе не унывать.
– А как?
– Придёт время, подскажу.
Мужа ей все-таки удалось смягчить . Тут вернулись из Карсеол тёща с Секундиллой ( сестрица Прима отправила их назад) и тоже принялись уговаривать Капитона разрешить прогулки, поскольку им самим хотелось на Марсово поле. Наконец он позволил жене самостоятельно выходить из дома, но только в сопровождении матери и под присмотром евнуха. Вскоре Терция уже прогуливалась в портике Аргонавтов, – в сопровождении большой свиты, разумеется. Однажды они пришли очень рано, когда в портике было ещё немного народа. Дорожки сада были влажны после ночного дождя, и женщины прогуливались под сводами. Терция принялась разглядывать украшавшие стену картины.Её внимание привлекла ужасная колхидянка, сжимавшая в руке кинжал; рядом с нею воздевал руки к небесам всклокоченный старик.
– Это, наверно, отец колдуньи, – предположила Терция. – Как его зовут?
– Ээт – подсказал сзади приятный мужской голос.
Обернувшись, она увидела невысокого, пышноволосого юношу в нарядном плаще; на пальце у незнакомца поблескивало золотое всадническое кольцо. Миловидное лицо его выразило неподдельное восхищение : он явно залюбовался ею. Терции сделалось необыкновенно приятно и весело. Должно быть, она невольно улыбнулась, потому что он заулыбался тоже и даже пошёл румянцем. Чтобы не покраснеть самой, она живо отвернулась и сделала вид, что очень заинтересована приключениями аргонавтов. Медленно последовав вдоль стены, она надеялась, что юноша пойдёт за нею и продолжит давать пояснения. Но молодой человек, видно, оробел, приблизиться не осмелился и лишь пристально глядел издали.
– Узнай, кто он, – сумела незаметно для свиты шепнуть Терция служанке.
Напе не нуждалась в повторениях.
Наверно, вредная сестрица Секундилла приметила восхищённые взгляды молодого человека, устремлённые на сестру, потому что капризно потребовала немедленного возвращения домой. Уходя, Терция не удержалась от прощального взгляда: понравившийся ей юноша стоял у колонны, печально глядя ей вослед.
– Его имя Овидий Назон, – доложила Напе. – Он всадник из Сульмона, не женат и спрашивает, придёшь ли ты ещё в портик.
– Конечно, приду, – порозовела красавица.
Напе поморщилась:
– А, по-моему, не стоит его обнадёживать. Он слишком молод, родом из муниципия, и вряд ли у него много денег: его сапоги из дешёвых.
– Он такой хорошенький…
– Больших денег у таких юнцов не бывает.
– Я вовсе не собираюсь одалживаться у него!
– Или ты забыла? Мужчина должен платить.
Услышав какой-то звук, она выскочила на балкон посмотреть, что там происходит, а Терция, вс помнив молодого человека, предалась счастливым грёзам: нежное волнение, предчувствие любви, впервые наполняло её душу.
Напе вскоре вернулась. В руках у неё были дощечки для письма.
– Держи, – вручила их госпоже.
– Что это? – затрепетала Терция.
– Думаю, любовное письмо. Твой кудрявый Назон только что ходил под нашими окнами.
Глава 3. Назон
Пор, вернувшись домой с Крытой улицы, где он передавал Напе очередное любовное письмецо от хозяина, осведомился у Сострата, проснулся ли господин.
– Дрыхнет, – мрачно сообщил дядька.
– Ври, да не завирайся! – раздался хозяйский тенорок, и Назон явился в дверях опочивальни, облачённый в короткую тунику и со стилем в руке. – Принёс ответ?
– Никакого ответа, – доложил слуга. – Напе сказала: слишком быстро хотите. По-моему, надо раскошелиться , дать ей немного денег, а уж она уломает госпожу стать податливей и черкнуть пару строк. А то ходишь- ходишь, только подошвы снашиваешь.
Назон со стоном запустил пальцы в свои густые волосы: уже не первый день очаровавшая его красавица не желала ответить на нежнейшие и почтительнейшие послания влюблённого юноши. В портике она больше не появлялась, и стихи, так внезапно хлынувшие, иссякли. Видя, что дело застопорилось, он решил не прибегать более к помощи стиля, но самому посетить Крытую улицу, презрев опасность столкнуться с мужем жестокой красавицы.
Скорый в решениях и лёгкий на подъём, он тут же собрался в путь. По дороге он купил веночек из фиалок и спрятал его на груди. Пор, со скукой тащившийся сзади, вслух размышлял, пойдут ли они потом смотреть мимов, а если пойдут, то лучit не в театр Бальба, а в театр Помпея, там баня невдалеке, можно заодно освежиться; и место перекусить найдётся. Устремлённый вперёд, к заветной цели, господин не слушал его.
При виде дома с нависшим над входной дверью балконом, подпёртым столбами, сердце юноши сладко сжалось. Он с удовольствием подумал, что наконец-то по-настоящему влюблён. Влюбляясь раньше, он никогда не испытывал такой лёгкой, пьянящей радости от мысли, что восхитившая его прелестница здесь, рядом, в этом доме и, может быть, смотрит на него сквозь какую-нибудь щелочку. По случаю обеденного времени посудная лавка напротив была заперта и улица пустынна, однако приблизиться к заветной двери стало возможно не сразу: две кумушки, остановившись невдалеке с корзинами, полными рыночной снеди, долго чесали языки, не торопясь отправиться к своим очагам. Наконец он разошлись.
