Невеста поневоле - Картленд Барбара

Превосходящая британцев по численности. Легкая дивизия имела все шансы на успех, тем не менее кавалерии Коттона удалось измотать французов бесчисленными атаками. С небольшими потерями и большим количеством пленных армия Веллингтона одержала победу.

— Что значила эта победа для Лондона? — спросил Хьюго, вспомнив солдат, которых разорвало на куски, умирающих от жажды, с лицами, почерневшими от пороха и запекшейся крови, марширующих с растертыми ногами и идущих в бой с песней и грубой шуткой.

Допустим, он стал бы рассказывать истеричной великосветской публике о тех ужасах, что видел: об агонии раненых, о лежащих на поле убитых и умирающих, о грудах смешанных с грязью и кровью голубых и алых мундиров, среди перевернутых орудий, разломанных повозок с боеприпасами и конской упряжью? Кто стал бы его слушать?

Стояла теплая ночь. От сотен догорающих свечей и толп гостей, находящихся в вечном движении, в салонах было невыносимо душно. Заметив открытую дверь, Хьюго Чеверли устремился к ней и очутился на маленьком балконе с видом на сад, слабо освещенный китайскими фонариками.

Внизу он увидел несколько знаменитостей, прохаживающихся вокруг сверкающего фонтана, чуть поодаль, в тени деревьев, какие-то парочки сливались в страстных поцелуях. Скрытые кустами и буйными цветниками, они не думали о том, что их отлично видно из верхних окон.

Хьюго Чеверли зевнул и только собрался уйти незамеченным, как вдруг позади него раздался чей-то тихий голос:

— Неужели так скучно?

Он быстро повернулся. Ему показалось, что перед ним видение. В темных волосах сверкала диадема из драгоценных камней, лебединую шею украшало огромное ожерелье, обрамляющее сияющим каскадом намеренно глубокий лиф вечернего туалета. Запястья рук сковывали тяжелые браслеты. Багровые камни на белоснежной коже, вкус которой он все еще помнил, блестели, словно капли крови. Он поднес к губам ее обнаженную руку, нежную и мягкую, как цветок жасмина.

— Не ожидала встретить тебя здесь, — низким голосом произнесла она. Русский акцент, как всегда, придал сказанным словам более глубокий смысл, чем предполагалось самой фразой.

Хьюго резко высвободил руку.

— Я был уверен, что ты уже ушла.

— Значит, ты избегаешь встречи со мной! Вот почему ты так долго не возвращался в Лондон.

— Анастасия, ты завела совершенно пустой разговор, — угрюмо проговорил Хьюго. — С тех пор, как мы виделись последний раз, прошло уже пять лет.

Нам нечего сказать друг другу.

Женщина издала короткий смешок, показывающий, что ей совсем не до смеха.

— Ты ошибаешься, дорогой. Мне хотелось бы многое сказать тебе. Но мы не можем продолжать здесь. Проводи меня домой. Я как раз собиралась уходить и уже попрощалась с хозяйкой.

— Нет.

Столь односложный ответ прозвучал резко и почти грубо. Хьюго отвернулся от собеседницы и смотрел куда-то вдаль.

— Хью-го, я должна поговорить с тобой. Что ты выиграешь, отказав мне? Мы оба в Лондоне, мы так и так будем встречаться каждый вечер. Значит, нам нужно сначала поговорить и выяснить отношения.

— Нет. — Ответ по-прежнему остался непреклонным.

Маленькая белоснежная ручка дотронулась до его локтя.

— Пожалуйста, Хью-го.

Она произносила его имя почти по слогам, что придавало звучанию какую-то особую привлекательность. Он хорошо знал, что будет не в силах долго сопротивляться.

— Это невозможно. Ты сама знаешь, что все кончено. Мы не можем повернуть время вспять.

— Я всего лишь попросила тебя уделить мне несколько минут твоего времени, ты не можешь мне отказать, Хью-го.

Ее рука скользнула по его руке, он ощутил прикосновение ее чувственных пальцев: легкое, опьяняющее. Он слишком хорошо знал ее власть над ним: она высасывала из него любовь до дна, пока силы не покидали его.

— Нет, Анастасия, — сердито повторил он. Затем он взглянул на нее сверху вниз, его лицо приобрело суровое выражение, он деланно усмехнулся. — Хорошо, — согласился он, — война научила меня не трусить перед лицом врага. Я отвезу тебя домой.

Она взглянула на него из-под длинных ресниц и одарила кокетливой улыбкой.

— Твоя галантность поразительна, — промурлыкала она.

В ее словах не чувствовалось иронии, скорее в них таилось приглашение. Он снова язвительно улыбнулся.

Они прошли через комнаты, в которых к этому часу уже заметно поубавилось гостей. Возле парадного входа лакеи подзывали экипажи.

— Ваша карета, миледи? — обратился к Анастасии лакей с позолоченным галуном.

— Карета графини Уилтширской, — нарочито громко и вызывающе ответил за нее Хьюго.

Им пришлось подождать, пока не подадут карету.

Хьюго встал поодаль от Анастасии. Она раскланивалась с отъезжающими, улыбалась и болтала с другими гостями, ждавшими своей очереди.

Наконец выкликнули ее имя, и они двинулись к удивительно элегантной карете, запряженной парой гнедых с серебряной упряжью. Дверцу украшал фамильный герб. На козлах сидели два кучера, и столько же лакеев стояли на запятках. Один из них соскочил, чтобы открыть графине дверцу и опустить ступеньки. Как только она уселась, он услужливо подал ей меховую накидку на колени. Хьюго мрачно подумал, что карета стоила больше, чем он мог заработать за год.

Дверца закрылась. Плавность, с которой карета двинулась с места, свидетельствовала об отличных рессорах.

— Тебе всегда хотелось комфорта, — заметил Хьюго.

Она не стала отрицать:

— Я наслаждаюсь им. Ты знаешь, я не смогла бы жить по-другому.

— Словно не было этих пяти лет. Мы вели подобные разговоры много раз при несколько других обстоятельствах.

Она не ответила ему. Он повернулся к ней и в отблесках мелькающих за окнами фонарей увидел, что она тоже смотрит на него, а ее губы призывно приоткрыты.

— Мы оба знаем, что это сумасшествие. — Он отвернулся.

— Хью-го, я так ждала твоего возвращения. Ночь за ночью я грезила о нашей встрече.

— В том, что мы делаем, нет никакого смысла, — зло перебил он ее.

Она промолчала.

В этот момент они подъехали к дому на Берклисквер. Лошади остановились, и они услышали, как кучер слезает с козлов.

— Что ж, мы повидались. Спокойной ночи, Анастасия, — попрощался Хьюго.

— Хью-го, ты не можешь со мной расстаться вот так. Мне нужно поговорить с тобой. Пойдем со мной.

В доме никого нет. Мой муж — за городом — Тем более ты должна вести себя осмотрительно.

— Пойдем, или я устрою сцену, — пригрозила она. — Ты же не хочешь выяснения отношений перед слугами.

Дверца кареты открылась, она сошла на расстеленный красный ковер, Хьюго последовал за ней.

Минуту он колебался, не уйти ли ему, затем пожал плечами и вошел в дом. Он отметил, что, несмотря на поздний час, в гостиной распоряжений графини ждали четыре лакея.

— В малой гостиной есть шампанское? — спросила леди Уилтшир.

— Да, миледи, и сандвичи тоже.

— Хорошо, если мне понадобится что-то еще, я позвоню.

Она увлекла его за собой, ее платье блестело в свете свечей. Массивные двери из красного дерева закрылись за ними, и он увидел, что находится в дамском будуаре.

По всей комнате были расставлены лилии. Как хорошо он помнил их резкий, навязчивый аромат.

На окнах висели шторы кораллового цвета, создающие отличный фон для ее темных волос и бледного алебастра ее кожи. Она стояла у камина в своем сверкающем и переливающемся наряде и пристально смотрела на него, словно хотела запомнить все мельчайшие черты его лица и фигуры. Затем она распахнула объятия:

— Хью-го!

Он приблизился к ней, но не обнял ее.

— Послушай, Анастасия, — промолвил он. — Ты сделала свой выбор. Назад пути нет.

— Почему? — Ее глаза сверкнули, губки надулись.

— Ты замужем, — неторопливо, словно объясняя что-то ребенку, отозвался он. — Ты предпочла любви деньги. Я много размышлял над твоим поступком и понимаю, что ты была абсолютно права, сделав такой выбор. Я не смог бы оплачивать эти побрякушки и платить жалованье хотя бы одному из твоих слуг, которые с подобострастием бросаются исполнять малейшие приказания. Я не смог бы дать тебе всего этого. — Он обвел рукой комнату с картинами на стенах, дорогими безделушками, позолоченными резными столиками, роскошной росписью на потолках и абиссинским ковром на полу.